Я знаю тайну

Мать Кассандры стоит с тарелкой закусок в одной руке и бокалом вина в другой. Недавно ее бывший муж Мэтью покинул этот мир, проведя несколько недель без сознания, но Элейн безмятежна и элегантна все в том же черном платье, в каком она была на похоронах дочери в прошлом месяце.

– Будь у меня малейшая возможность, я бы сама пристрелила этого сукина сына. Знаю, что я не единственная, кто так думает. – Она показывает на женщину, стоящую рядом с ней. – Ты ведь помнишь маму Билли Салливана?

Я много лет не видела Сьюзен Салливан, но внешне она ничуть не постарела с нашей последней встречи. Ее неизменно светлые волосы уложены и идеально покрыты лаком, а лицо пугающе гладко. Кажется, богатство пошло ей на пользу.

Я пожимаю руку Сьюзен:

– Спасибо, что пришли, миссис Салливан.

– Мы все так огорчены, Холли. Твой отец был настоящим героем.

Элейн стискивает локоть Сьюзен:

– И сколько же мужества вам потребовалось, чтобы прийти сюда. Ведь совсем недавно Билли… – Ее голос затихает.

Сьюзен выдавливает улыбку:

– Я думаю, важно, чтобы все мы отдали дань уважения человеку, который нашел в себе силы покончить с этим. – Она смотрит на меня. – Твой отец сделал то, на что никогда не пошла бы полиция. А теперь дело разрешилось окончательно и навсегда.

Две женщины уплывают в сторону, и ко мне подходят другие гости с выражением соболезнования. Кое-кого из них я вспоминаю с трудом. Новостные каналы безжалостно сообщали о смерти моего отца, и я подозреваю, что многие пришли сюда из любопытства. Ведь мой отец был героем, он умер, совершив правосудие над человеком, который надругался над его дочерью.

Теперь все знают, что я одна из жертв «Яблони».

Взгляды, обращенные на меня, когда я прохожу между гостями, одновременно сочувственные и немного смущенные. Да и как можно заглянуть в глаза жертве насилия, не представив, что́ совершил над ней насильник? Двадцать лет спустя все забыли об этом деле, и вот, пожалуйста, оно снова на первых страницах. «ОТЕЦ, УБИВШИЙ РАСТЛИТЕЛЯ ДОЧЕРИ, ЗАСТРЕЛЕН ПОЛИЦИЕЙ».

Я высоко держу голову и всем смотрю в глаза, потому что мне не стыдно. Я и вправду не знаю, что такое стыд, но я прекрасно знаю, чего ждут люди от скорбящей дочери, и я пожимаю руки и выслушиваю бесконечные «я вам так сочувствую» и «звоните мне, если будет нужно». Никому из них я не буду звонить, и они это знают, но в подобных обстоятельствах произносятся такие слова, потому что других мы не знаем.

Проходит несколько часов, прежде чем дом пустеет; наконец уходят последние задержавшиеся. К тому времени я уже без сил, и мне хочется одного – тишины и покоя. Я падаю на диван и со стоном говорю Эверетту:

– О господи, мне необходимо выпить.

– Сейчас, – говорит он с улыбкой.

Уходит в кухню и вскоре возвращается с двумя стаканами виски. Один протягивает мне.

– Где ты откопал этот виски? – спрашиваю я его.

– Нашел в самом дальнем углу кухонного шкафа. – Он выключает все лампы, и в теплом сиянии камина я сразу начинаю чувствовать, как спадает мое напряжение. – Твой отец явно знал толк в виски. Потому что это односолодовый, лучшей марки.

– Забавно. Я даже не подозревала, что он любит виски.

Я пригубливаю столь необходимый мне напиток и испуганно вздрагиваю, услышав звук спускаемой воды в туалете.

Эверетт вздыхает:

– Кажется, кто-то из гостей задержался. Как это мы не заметили?

Из туалета появляется Сьюзен Салливан и в мигающем свете камина смущенно оглядывает пустую комнату:

– Боже мой, кажется, я последняя. Может, я помогу тебе убраться, Холли?

– Это очень мило с вашей стороны, но мы справимся.

– Я знаю, какой у тебя был трудный день. Давай я сделаю что-нибудь.

– Спасибо, но мы оставим все как есть до утра. А сейчас нам необходимо развеяться.

Она не слышит намека в моих словах, стоит и смотрит на нас. Наконец Эверетт из чувства вежливости говорит:

– Не хотите выпить с нами виски?

– Это будет очень мило. Спасибо.

– Я принесу вам стакан из кухни, – говорит он.

– Ни в коем случае. Я сама.

Она уходит в кухню, и Эверетт одними губами произносит: «Извини», но я не могу винить его за то, что он пригласил ее, когда она так явно выражала это желание. Она возвращается со своим стаканом виски и бутылкой.

– Вам обоим, кажется, пора добавить, – говорит она и вежливо доливает нам виски, а потом устраивается на диване.

Бутылка издает приятный звук, когда она ставит ее на кофейный столик. Несколько секунд мы молча попиваем виски.

– Милая была панихида, – говорит Сьюзен, глядя на огонь в камине. – Я знаю, мне нужно бы заказать панихиду и для Билли, но я боюсь делать это. Не могу принять…

– Я вам очень сочувствую, – говорит Эверетт. – Холли рассказала мне, что случилось.

– Дело в том, что я не могу согласиться с тем, что его нет. Он не мертв. Он пропал без вести, а это значит, что он всегда будет для меня живым. Такова природа надежды. Она не позволяет матери сдаться. – Сьюзен делает глоток виски и морщится от его крепости. – Без Билли я не вижу смысла жить дальше. Ни малейшего.

– Это неправда, миссис Салливан. Смысл жить остается всегда, – говорит Эверетт.