Яд Борджиа [Злой гений коварства]

– Ступайте прочь, изменник и бунтовщик, – закричал он, – иначе моя стража выгонит вас!

– Это – ответ на мою просьбу! – насмешливо сказал Фабрицио. – А что мне передать своему королю?

– Для твоего короля и моего дерзкого вассала, для всех королей вообще у меня существует лишь один ответ. Я назначен всемогущим богом быть главой христианской церкви и отцом и властителем всех королей. Мне, как отцу, не подобает подчиняться детям. Наоборот, они должны исполнять мои приказания. Кто идет против меня, тех я не считаю законными детьми.

– А незаконных детей очень много под покровом святой церкви! – иронически засмеялся Фабрицио.

– Эй, стража! – закричал Александр, побледнев от гнева. – Впрочем, пусть лучше уведет его тот, кто хочет спасти его.

– Мне нужно еще кое-что сказать вашему святейшеству, – спокойно заявил Фабрицио. – В виду того, что вы стараетесь лишь возвеличить своих родственников в ущерб святой церкви, король Федерико и король испанский просят передать вам, что, если вы будете поддерживать требования французов, они откажутся признавать вас главой церкви.

– Вот вам благодарность за то, что я уступил испанскому королю половину вновь открытых земель. – злобно воскликнул Александр! – Должен вам сказать, что в молодости я изучал римское право и теперь вспоминаю, что в нем говорится, что подаренное имущество может быть отнято обратно, если получивший дар оказывается непочтительным по отношению человека, сделавшего ему подарок.

– Если бы вы, ваше святейшество, с таким же усердием изучали каноническое право, то вы вспомнили бы, что существуют большие преступления, чем неблагодарность. Тогда ваша дочь не имела бы столько мужей, – возразил Фабрицио. – Однако, я вижу, что донна Лукреция дрожит, и лучше промолчу, пока Господь не потребует вас к ответу.

Александр задыхался от злобы, но затем вскочил со своего места и громко закричал:

– Стража, сюда!

На его зов со всех сторон сбежался караул, но, прежде чем папа успел сделать распоряжение, чтобы Колонна вывели, Лукреция опустилась к ногам отца и умоляла его успокоиться. К ней присоединились кардиналы, Цезарь и посланники.

Благоразумие Александра всегда одерживало верх над его чувствами. Он пришел в себя и нежно сказал дочери:

– Ты права, мое дорогое дитя! Нашему величию не подобает вести споры с мятежниками и бунтовщиками.

С этими словами он взял руку Лукреции и, как разгневанный Юпитер, вышел из позолоченных дверей.

Альфонсо заметил, что Лукреция сделала какой-то знак Лебофору и, подойдя к двери, умышленно уронила платок. Англичанин поднял его и быстро пошел вслед за молодой женщиной, как будто для того, чтобы передать ей этот платок. Все присутствовавшие на приеме папы с недоумением переглядывались между собой.

ГЛАВА XVIII

Альфонсо д'Эсте был так потрясен всем пережитым в последнее время, что никак не мог разобраться своих впечатлениях. Он не понимал, каким образом ревнивый папа допускал такую близость англичанина к своей дочери. Непонятны ему были также поступки Лукреции. С одной стороны, она очень беспокоилась о его безопасности и заботливо ухаживала за ним, а с другой – настолько ненавидела, что даже хотела лишить его жизни. Он сам не знал, радоваться ли ему, или печалиться по поводу последних событий, поколебавших власть Борджиа.

Вскоре в Ватикане распространился слух, что герцог Романьи старается помириться с разгневанными феодалами. Судя по тем событиям, которые последовали непосредственно после приема у папы, можно было видеть, до какой степени Борджиа боялись, чтобы власть не ускользнула из их рук. Паоло Орсини внезапно получил титул римского сенатора, и это была честь, которой давно не удостаивался никто из их семьи. Затем, согласно жалобе Паоло, отец Бруно был переведен в замок Святого Ангела, в виде наказания за проповедь, в которой он осуждал предполагаемый брак Лукреции с Орсини.

Требования Колонна тоже были почти удовлетворены. Фабрицио известили, что Колонна получат обратно все свои ленные владения, как только будут соблюдены все формальности. Донна Фиамма, во избежание разных неблаговидных слухов, должны была покинуть Рим и, забрав все свое имущество, переселиться в Неаполь. Получив этот ответ, Фабрицио уехал, чтобы посоветоваться со своими изгнанными родственниками, можно ли согласиться на такие условия.

Альфонсо не знал, что Цезарь, пользуясь его присутствием, распространил среди Орсини слух, что папа ведет с ним тайные переговоры о браке Лукреции с принцем Феррарским. Это и вызвало со стороны Паоло требование, чтобы данное ему слово было исполнено немедленно. Услышав о высоком назначении жениха Лукреции, Альфонсо не сомневался, что требование Паоло было удовлетворено, тем более, что Вителлоццо покинул Рим вместе со своими приверженцами, а это тоже могло служить доказательством, что дело приняло благоприятный для них исход.