Яд персидской сирени

А дело в том, что между побегами на волю Монах проживал в семье друга детства Жорика Шумейко и его жены Анжелики. Это была та еще семейка добродушных раздолбаев, с тремя детишками: девчонками Маркой и Кусей и его крестником, тезкой Олежкой, — а еще с кошками, собаками и хомяком. Причем последний, по имени Шарик, любил спать на обеденном столе. Был ли это один и тот же Шарик-долгожитель, или все хомяки у Шумейко назывались Шариками — история мутная, Жорик не знал, а у женщин и детей Монах спрашивать не стал, чтобы не травмировать психику. А только всякий раз, как он возвращался, это животное уже поджидало его на обеденном столе. И Монах часто говорил Добродееву, что хорошо бы заиметь отдельную квартиру, повесить везде жалюзи — упаси бог, никаких тряпок, — и балконную дверь держать открытой — зимой тоже, чтобы залетали снежинки.

И вот исполнилось! Квартира есть, жалюзи куплены, приобретен безразмерный диван, причем без выпирающих пружин, как у Шумейко, а наоборот, новенький, с иголочки, пахнущий лаком и краской, и пора играть новоселье, а Монах засобирался. Тоскует по семейству Шумейко, которое его достало, но, как оказалось, без которого тоже скучно. И Монах на распутье, а когда человек заскучал или на распутье, то самое верное дело сбежать. Несмотря на спину и желудок. И как назло, ничего стоящего на горизонте… в детективном смысле.

— За городом видели летающую тарелку, — бросил Добродеев пробный шар, пытаясь заинтересовать Монаха. — Совсем забыл!

— Ага, — рассеянно отозвался тот. — Читал твою статью.

— Хочешь, поедем посмотрим?

— Сделай лучше кофе.

— Легко! — Добродеев вскочил. — Может, бутерброд?

— Давай.

— Кстати, надо бы попрощаться с Митричем, может, отметимся вечером? — Добродеев подсунул новую тему. — Пивко, фирмовые Митрича с маринованным огурчиком, на пару часиков! Как?

Притомившийся Монах присел на диван. Добродеев сделал стойку.

— Жарко сегодня! — Как опытный интриган, он продолжал опутывать Монаха паутиной интриги. — Холодное пивко, колбаска, маринованный огурчик! Наш добрый старый Митрич, народу немного, наш столик в углу…

— Ладно, — поддался Монах, утирая вспотевший лоб. — На пару часиков можно. Попрощаться. Митрич — классный мужик, мне будет его не хватать.

Глава 7. Неприятный разговор

Они шли по аллее старинного городского кладбища. Далекий городской гул перебивало жужжание пчел и цветочных мух, пышно цвели кусты сирени и жасмина, даже белые мраморные ангелочки казались не столько скорбными, сколько задумчивыми. В отличие от беспокойного мира живых, здесь царили вечный покой, тишина и умиротворение. Обитателям кладбища не нужно было спешить жить, хватать жизненные блага и отпихивать локтями конкурентов. Большинству из них удалось самостоятельно сочинить книгу жизни, поставить точку и промокнуть написанное.

— Ты помнишь, куда идти? — спросил Володя.

— Помню. Когда папа умер, я ходила к нему почти каждый день. Нужно повернуть направо, там сразу.