Яд персидской сирени

Он пил кофе и смотрел на реку. Татка ела мороженое и запивала кофе. Тоже смотрела на реку. Она вдруг отдала себе отчет в том, что устала. Устала притворяться, бояться, шарахаться от собственной тени. Стараться изо всех сил говорить, двигаться, одеваться как… та, бояться пристальных взглядов и все время ожидать звонка или письма. Дождалась. Она скользнула взглядом по массивной фигуре Монаха и подумала, что он похож на слона.

— Скоро осень, — сказал Монах, заметив ее взгляд. — Вы любите осень?

— Осень? — Татка задумалась. В заведении, где она пробыла последние семь лет, не было времен года. Вернее, она не замечала их. Иногда видела, что за окном идет снег, иногда светило солнце. — Люблю… — сказала неуверенно. — И лето.

— Я раньше редко бывал дома, как только пригреет солнышко, я тут же снимаюсь с места и в пампасы, как говорит мой друг Лео Глюк. Непал, Алтай, Монголия… — Он вздохнул. — А в это году дал слабину, остался.

— Почему?

— Даже не знаю, что сказать. Может, из-за летающих тарелок.

— Из-за чего? — изумилась Татка.

— Недалеко от города были замечены летающие тарелки, и Лео соблазняет заняться розысками. Городок Ладанка, не слышали? Поселок, вернее.

— Слышала. Где-то там нашли Пашу…

— Ничего нового? Известно, кто его? Память не вернулась?

Татка пожала плечами. Они смотрели на сверкающую реку.

— Я сто лет не была на пляже! — вдруг вырвалось у Татки. — Мы когда-то собирались с ребятами…

— Я тоже не большой ходок по пляжам. Тем более до самой зимы я в бегах. Костерок, горная речка, уха в котелке булькает. Хорошо! Кстати, я принес ваши фотки с корпоратива, хочу вернуть. — Он достал из папки две фотографии. На одной была Вера в вечернем платье с бокалом шампанского, на другом Вера, Паша и дядя Витя у елки, радостные, смеющиеся. Дядя Витя в короне с ветвистыми рогами.

— Откуда они у вас? — спросила Татка после паузы.

— От одного из сотрудников. Когда мы взялись за дело вашей сестры, захотелось, так сказать, познакомиться поближе с семьей. Вам не жалко бизнеса? Говорят, вы продали компанию.

— Не жалко. Паша нездоров, я тоже не в лучшей форме…

— Вы красивая женщина, Вера, — сказал Монах. — Вы и Паша прекрасная пара. — Он взял одну из фотографий.

Татка молчала. Холодок пробежал по хребту. Куда он клонит? Играет как кот с мышью…

— Он очень изменился? Узнать можно?

— Я узнаю… — пробормотала Татка. — Меня ведь тоже не сразу узнаешь! — Ей казалось, она бросилась в ледяную прорубь.

— Да-а-а… — протянул Монах, рассматривая фотографию. — Странная история…

— Послушайте! — В голосе ее прозвучала отчаянная решимость. — Вы не хотите снова сунуть нос в наши семейные проблемы? — Она не знала, что еще придумать, чтобы заставить его раскрыться.

— Вы имеете в виду аварию?

— Да! — почти выкрикнула Татка. — Он ничего не помнит! Не было у него там никаких дел. Любочка… это наша секретарша, тоже удивляется. Подозреваю, она знает о Паше больше, чем я. — Она хмыкнула. — Но даже она ничего не знает. Возьметесь?

Монах вытянул губы трубочкой, задумался. Подергал себя за бороду. Сказал наконец:

— Знаете, Вера, у меня было предчувствие, что я снова увязну в проблемах вашей семьи как муха в варенье, извините за вольность. Уж слишком большая концентрация отрицательных эвентов, как говорит мой друг-философ Жорик. Причем, что примечательно, никакого просвета. В смысле, внятных ответов. Возьмусь, конечно. Только…

— Что? — выдохнула Татка.

— Берегите себя. Понятно? Не лезьте и не нарывайтесь. Добро?

Она кивнула озадаченно.

— Кстати, тут у нас открылся тату-салон «Визард», это не вы, случайно?

Татка подумала и сказала:

— Я. Так звали парня… сестры. Она говорила, что он был художник по тату… это в их память.

Получилось неубедительно, оба это почувствовали.

— В память о сестре? Похвально. Еще кофе?

— Спасибо, нет. Мне пора. — Она была измучена до предела.

— Я вас провожу. — Монах поднялся.

— Нет, пожалуйста! Не нужно. Я позвоню!

Она летела по аллее, не помня себя, ей хотелось оказаться от него как можно дальше. Она уже не знала, зачем попросила его о помощи. Не нужно было! Глупая, стала петлять, заторопилась, предложила деньги… Визард всегда повторял, что ей не хватает выдержки… Этот человек видит ее насквозь!

Монах некоторое время смотрел ей вслед. Потом заказал еще пива и бутерброд с сосиской. Подумал и взял еще один. Впервые за много дней он с удовольствием ел и пил. Фотографии остались лежать на столе, она не взяла их. Не захотела или забыла…

Глава 40. Поиски смысла

Монах и Добродеев переступили порог скромной районной больнички и, остановив пробегавшую мимо молоденькую сестричку, объяснили, что ищут врача, который дежурил, когда почти год назад, в прошлом августе, к ним был доставлен сбитый машиной мужчина. Монах представил Добродеева, сказал, что это известный журналист Лео Глюк и он собирается писать о том трагическом случае. Сестричка всплеснула руками:

— Помню! Я тогда дежурила!

— Может, посидим где-нибудь? — предложил Монах.

— Я сейчас! — обрадовалась девушка. — Только скажу старшей!

— …Как вас зовут? — спросил Монах.

— Света. Светлана Васильевна.