Яд персидской сирени

— Да в Ломенке же, там все бабы ведьмы, мужиков поизвели, теперь сами… Там и пещеры, всякое говорят… колодцы, камни здоровенные вроде с неба упали и люди пропадают. Один строить надумал санаторий, вода там целебная, начал подвесную дорогу и пропал с концами. Разве ж они дозволят? Только собака от него и осталась. Говорят, порода редкая, несколько тыщ стоит. Я хотел забрать его, по хозяйству собака нужна или продать, дак он, зараза, куснул! — Миша задрал рукав рубахи, показал небольшой шрам.

— То есть вы хотите сказать, что в Ломенке пропадают люди? — Добродеев сделал стойку.

— Ну! И еще один, тоже чужой, отпуск проводил, всю осень искали, из города понаехали, на Детинец лезли, по колодцам, в пещеры — и по нулям. Был мужик — и нет мужика. Амба. — Он цыкнул языком. — Мне туда ехать как ножом по… э-э-э… горлу! Во! — Он резанул ребром ладони по горлу. — Но жить-то надо! У них мед хороший, чистый, очередь стоит. Деда Яшу знаете? С руками отрывают, он сам развозит, у него старый «Москвич». Во тачка! Неубиваемая. У него еще племянник глухонемой, служил на военной базе, контуженый. Он недавно забрал его к себе, женка, говорит, бросила. Бабы! — Он ухмыльнулся презрительно. — Там и зимуют с пчелами.

— Значит, ты его сбил… Откуда ты ехал?

— Говорю же: из Ломенки. Да он сам кинулся прямо под колеса! — завопил Миша. — Голый! Я аж охренел с перепугу, думал, привидение! Там всякой нечисти полно, и люди не приживаются. Выскочил, а он лежит весь в крови, грязный, мокрый… молния рядом как жахнет и гром! Я ну креститься! Думаю, сейчас как даст по голове, рядом ляжу… стою, ноги-руки трусятся… Господи, спаси и помилуй, повторяю, а что делать — не придумаю. И тут как жахнет обратно синим светом — и сразу гром! И фигура вроде человеческая с крыльями, на все небо, меч на меня наставила! Я аж присел и голову руками прикрыл, все, думаю, хана! Не отпустят! И тьма адская в глазах… Схватил я его, не знаю, живой или помер, тащу, а он тяжелый… не шевелится, чисто жмурик. Загрузил кое-как, довез до больницы, там у меня знакомая… звоню, говорю, выручай, век не забуду! Они его забрали… живой, говорят. Я и рванул куда подальше. Три недели туда не ездил, боялся!

Монах пододвинул ему стакан с водкой.

— Пей, друг!

Миша выпил, сморщился и заплакал.

— Поверишь, он мне кажную ночь снится! До сих пор. Весь в крови, руки тянет… как этот… зомби! Я три раза в церковь ходил, свечки ставил. Маня потом сказала, что его вроде семья нашла, забрали. Поверишь, я три дня не просыхал, две сотни на храм пожертвовал!

— Ломенка, говоришь? — переспросил Монах. — Далеко отсюда?

— Километров семь будет, в сторону. Кто не знает — не найдет. Там когда-то пчелиный кооператив был богатый, а теперь никого не осталось, почти одни бабы. А вы кто будете? — Он смотрел на них враждебно. Переход от слез к агрессии был мгновенен. Он уже жалел, что раскололся. — Чего надо?

— Ты хороший человек, Миша, — сказал Монах. Добродеев подумал, что он сейчас возьмет водилу за руку, и с трудом подавил ухмылку. — Ты спас живую душу, Миша. Ты спрашиваешь, кто мы? Я психолог, мой друг — журналист, Лео Глюк, может, слышал? Дело в том, Миша, что тот человек потерял память, понимаешь? И мы пытаемся найти хоть какую-то зацепку, чтобы заставить его вспомнить… хоть что-то.

Монах говорил монотонно, медленно, без выражения и все время повторял его имя. Смотрел ему в глаза.

— Какую зацепку? — Миша сбавил тон.

— Например, что он тут делал, как попал сюда… как-то так. У него с собой что-нибудь было? Документы? Сумка?

— Ничего не было! Пустой был. Говорю ж — голый!

— Понятно. Мишаня, а ты раньше никогда его не видел? Может, похож на кого?

Миша смотрел бессмысленно. Добродеев только головой покачал. Он считал, что Миша сообщил все что знал и ничего путного от него больше не добьешься. Они так ничего и не узнали. Как Павел попал сюда, где его машина… неизвестно. И вообще, вся Монахова затея оказалась пустопорожней. Когда Монах сказал, что виделся с Верой и она попросила его… их

! Попросила их покопать, он удивился: что копать-то? И какая теперь разница? Они уже навестили ведьму… (Одни ведьмы кругом, надо же!) Ведьму Саломею Филипповну, предположив, что у Павла была подруга, местная женщина. Версия подтверждения не нашла, а потом все так завертелось, что стало не до местных женщин. Он даже почувствовал досаду на Веру — да что ж ей неймется-то! А Монах пошел на поводу, не смог отказать… Одно хорошо — можно осмотреться на предмет летающих тарелок. И пещер. Вот и этот сказал, что в пещерах пропадают люди. И еще какие-то колодцы. Про колодцы Добродеев слышал впервые.

— На посошок! — сказал Монах и разлил остатки водки себе и Мише. Добродеев был за рулем и пить не мог. Миша тоже был за рулем, но сказал, что остается на ночь — тут он подмигнул, — поэтому «могет». Они чокнулись. — Спасибо, друг.

— А что за колодцы? — спросил Добродеев.

— Около Детинца, в леске, — махнул рукой Миша. — Местные все знают…

* * *