Ягуар, или Тот, кто живёт один

–Вы верно шутите, друзья мои, неужели вождю безразлична жизнь его дочери! Какой всё-таки кровожадный народ индейцы. Белому человеку этого не понять. Ну значит, надобность в ирокезской скво исчерпана, и мы не будем обременять себя её присутствием. Ах девочка, как жаль, что твоя жизнь закончится так рано. Но как тебе повезло! Ты не увидишь пролитую кровь своих соплеменников, которым, как оказалось, плевать на жизнь своих кровных сородичей, – высказался генерал, обращаясь к Мимитех. –Пусть могикане решат это дело по своему, а мы будем готовиться к выступлению. Он указал ленапам на девушку, показав, что она полностью в их руках, а сам с остальными белыми солдатами удалился в палатку для переговоров, приказав нескольким бойцам начать приготовление оружия. Могикане, столпившиеся вокруг пленницы, ужа начали точить свои кинжалы и выбирать, кто же исполнит кровавую расправу. В то время, когда выбранный единогласно исполняющий стал приближаться к Мимитех, в его спину прилетел кинжал, и могиканин рухнул на землю. Удивлённые и озадаченные «Ууух» в миг сменили подшучивания и упрёки, вылетавшие из могиканских ртов. – Гурон, ты решил помешать сотворить правосудие? – Могикане исполняют волю белого вождя, как грязные собаки, которых поманили куском свежего мяса. Нежная кровь ирокезки затупит ваши кинжалы, и вы не сможете снять скальп, когда придёт роковой час. Минги придут за ней. Пусть они её забирают, и расправляются с ней по своим законам, а не по законам бледнолицых. Погибнуть от руки могиканина для неё теперь самая лёгкая смерть. – Ты прав гурон, мы не белые люди. Предательница, как и полагает индейский закон, вернётся в свой вигвам, чтобы принять смерть опозоренной, глядя в глаза своим братьям и сёстрам. Могиканин будет слишком добр, если заберёт с собой сегодня твой скальп, ирокезка, -глядя на Мимитех произнёс все тот же ленап, – я не завидую подлой ирокезке, её ждёт самая ужасная смерть, но ты ответишь за свой поступок как подобает, и мы не будем нарушать традиции, сотворённые Великим Маниту. Могиканин убрал свой кинжал за пояс и все последовали за ним в хижину. В этот момент отдельные строки стоит посвятить переживаниям и терзаниям Мимитех. Её не мог оставить равнодушной тот факт, что отец отказался от предложения генерала, но вспомнив, что гурон известил её отца о положении дел, она приняла это как должное. Когда же смерть была так близка и лежала на кончике ножа в руках могиканина, она думала, что хоть это и не достойная смерть, и она не успела покаяться в содеянном, всё же Шароль был в чём то прав, и после её ухода к Великому Духу она бы не смогла наблюдать ту кровавую расправу, что сулили разногласия сторон, в которой ничем бы не смогла помочь, даже если бы не была изменницей. Её не удивило поведение могикан, и она с полной самоотверженностью была готова принять смерть, хоть и всё же надеялась, что это произойдёт в родных ей стенах и от родной руки, но когда гурон своим отчаянным поступком предотвратил её кончину, в её сердце поселилось недоумении и досада, что ей суждено прожить ещё несколько мучительных часов, ожидая прихода своего брата и его отряда. Слова Науэля произвели на неё впечатление, и в глубине души она была слегка раздосадована, что гурон пожелал ей самую жестокую смерть, хотя и в то же время была немного обрадована, что примет смерть самым подобающим образом, как и хотела. Когда могикане отошли по своим делам, Ягуар и Новая Луна остались наедине. – Теперь Дневная Певчая может радоваться. Она увидит своего брата. Гурон оказал ей великую услугу. – И Дневная Певчая благодарит его за дарованную возможность перед кончиной увидеть своего брата и покаяться в своей глупости и трусости. –Мэтэйнэй рано говорит о кончине. Гурон уже говорил, что он не друг Новой Луне, но и не враг. –Гурон говорил, что не лжёт, и он доказывал это. Но сердце Новой Луны теперь не ослеплено наивностью и доверчивостью, и она принимает свою судьбу, какой бы она ни была. –Тем лучше для Ягуара. –Гурон помог, но всё же он не может быть мне другом. – Гурон не ищет этого, он не причинит вреда Дневной Певчей, и постоит за её жизнь, если это будет нужно. После его слов в девушке разбушевались чувства, и с одной стороны она хотела считать Науэля другом, а с другой – он был гуроном, и считать врага другом – было бы уже непростительным предательством, которое нанесло бы неискупимый удар и неизгладимый след на её репутацию, и она не могла снова предать свою кровь. – Я благодарна тебе, Ягуар, но твоя защита уже будет ни к чему. У тебя нет права спасать от смерти и расправы родного племени. После слов Мимитех Ягуар встал и принял весьма властительную и гордую позу. -Ирокезская девушка пойдёт в вигвам гурона, станет его женой, и сообщит эту новость отцу, перед тем как я сниму с него и его братьев скальпы. – Гурон лгал, что он не враг, он лгал во всём,– с отчаянностью и болью воскликнула Мимитех. –Гурон сохранит ирокезке жизнь. Он отнимет всего две жизни взамен пяти, отнятых ирокезами. Это мало. Но ирокезка – слишком добрая. Её нужно научить жизни. –Разве ты честен, гурон? Ты обманом завладел моей добротой к тебе, зная, что мой дух обессилен после жестокого предательства. Новая Луна дождётся своих мужчин, и они отведут её домой, и не важно, какая участь её там ждёт. Ирокезская девушка ни за что не пойдёт с гуроном, уж лучше умереть самой позорной смертью! Науэль ничего не ответил и ушёл в свою палатку, оставив Мимитех горевать о своём недалёком и неизбежно печальном будущем. Ягуар понимал, что девушка находилась в отчаянном положении, и с одной стороны, он хотел спасти её от расправы её вождя, а с другой – перестать терзаться ненавистью и муками мести, покончив с родом Аскуна раз и навсегда. Он не знал, что будет делать после такого как заберёт Мимитех с собой, но он полагался на судьбу, и в данный момент ему куда важнее было почувствовать сладкий вкус исполненной мести. Эту ночь он провёл в лесу, по обыкновению блуждая в серьёзных размышлениях. За это время он ни разу больше не подошёл к пленнице, которая покорно сидела привязанная к тоненькой сосне. Когда солнце ещё не встало, и плотный туман стелился над озером, девушку разбудил Науэль, и после того, как дал пищу для поддержания жизни, лишил Луну возможности говорить, засунув ей в рот кляп. Подобрав с земли лоскутки он с необычайной искусностью и нежностью заплёл девушке косу, чтобы её длинные шелковистые волосы не мешали ей. Он развязал ей ноги, оставив руки связанными. Сам сходил в свою палатку, откуда принёс небольшой мешок и длинную верёвку. Верёвку он привязал к рукам девушки, и, схватив другой конец верёвки в одну руку, а в другую мешок с различными принадлежностями, скрылся в лесу, ведя за собой ирокезскую девушку. Стоит упомянуть, что пропажа гурона и пленницы не стала новостью для генерала, в то время как могикане яростно бесновались, но в их положении идти против Шароля было весьма невыгодно. Отряд Энэпея, а в нём было около 70 человек, уже подходил к лагерю французов, и на рассвете следующего дня оказались в паре километрах от него. – Мы не должны медлить, переведём дух, и атакуем, -предложил Отэктэй, – они не могут знать о нашем визите. Это будет маленькой, но великой победой. Энэпей поддержал его, и проведя еще несколько минут в расслаблении, они выдвинулись в атаку, но так как они были не настолько близко, чтобы пустить все свои силы, они передвигались очень тихо и плавно, хотя и резво. Их прекрасные мокасины, украшенные пёстрыми лентами и лоскутками, помогали им бесшумно делать шаг за шагом. Они подобрались к французам на достаточное расстояние, чтобы осмотреть лагерь, и не заметили никаких причин, чтобы не начать атаку. –Ты видишь Мимитех, Окэмэн? –Нет, брат. Должно быть она в одной из палаток. Бледнолицые и ленапы ещё спят. Они как избалованные дети, просыпаются только когда солнце уже жжёт их макушки или пятки,-весьма задорным тоном ответил Окэмэн на слова своего друга, – но Дикий Кондор видит присутствие Новой Луны в этом лагере. У дерева, разорванные путы. Ей позволили этой холодной ночью обогреться в чьей-то палатке. –Лучше бы Дикий Кондор не произносил последние слова. Они разжигают в моём сердце ненависть, – тихо произнёс Отэктэй, еле сдерживая свою злость и жажду мщения. В лагере было пустынно, костёр не горел, и даже часовых не было, иначе они не подпустили бы макуасов так близко. Ирокезы не стали медлить, и в одно мгновение молодой вождь издал боевой клич, который пронёсся по всему лесу и дошёл до каждой палатки, стоящей в лагере. Ни медля ни секунды они разбросались по всей долине, метаясь со своим жутким боевым воплем то в одну сторону, то в другую. В этот миг, когда они всем составом оказались в чаше долины, из палаток высунулись ружейные дула и, под прикрытием шатких стен, могикане и белые начали пальбу. Ирокезы один за другим падали на землю, кому-то попали в ногу или руку, но он мог ещё передвигаться, а кому-то в голову или грудь, от чего он падал и больше не в силах был сделать хоть каких-то движений. Когда минги, ошарашенные неожиданным открытым огнём, немного охладели и держались более кучно, из палаток выбежали могикане, и не щадив ни себя ни врагов, палили из ружей так, будто оружие само по себе заполнялось порохом. Отэктэй, не страшась вступил в рукопашную с могиканином, и воткнув ему свой томагавк поперёк живота, сразу же принялся за другого. Из леса, со стороны озера, вышли французские солдаты, держа на мушке каждого минга. Энэпей понимал, что по численности они проигрывают, и их неожиданный ход оказался для врагов предсказуемым. Он видел, как его братья падают один за другим, и ему пришлось отступить. Прикрывая отступавших, в чем ему помогал Отэктэй и ещё несколько храбрецов, он провожал пробегающих взглядами. Пытаясь рассмотреть лица погибших, он надеялся не встретить самое дорогое ему лицо, и когда Ватанэй пробежала и скрылась в лесу, он стал более хладнокровным и мог лучше контролировать ситуацию. Когда все скрылись в лесной чаще, Энэпэй осмотрел место битвы ещё раз, и мимолётным взором прикоснулся к знакомому лицу. Окэмэн лежал возле места, где разжигался костёр, и его тело было продырявлено несколькими выстрелами. Охваченный горькой потерей Энэпей ринулся снова к врагам, оставив оружие Ватанэй, но на этот раз с деловым предложением. Шикоба возглавлял присутствующих могикан, и он решил обратиться к нему. – Я безоружен. Мои воины – великие ирокезские воины. Они пали сегодня. Разреши забрать тела, и мы закончим начатое, когда будем в равных условиях. – Я знал Дикого Кондора, он был великим воином, и отличным другом для тебя. Для могиканина скальп этого ирокеза стоит очень дорого. Но мы не станем разжигать битву в этот трагичный момент. Забирай павших. Раненых мы оставим себе. Шикоба был мудрым индейцем, и чтил все традиции. Оставлять в лагере трупы мингов ему не хотелось, а дальнейшее пребывание здесь было необходимо. Он чтил храбрость и мужество, и полагал что достойно сражавшийся воин, павший в бою, имеет право быть и достойно похоронен, не зависимо от того, какого он рода и племени. Отэктэй подошёл с десятком бойцов и они стали перетаскивать тела своих соплеменников в лес, чтобы придать их дух земле. Когда с трупами было покончено, поверженный и обескровленный отряд Энэпея направился в обратную сторону. Проходя по тропинке, пересекавшей солнечную лесную опушку, молодой вождь заметил следы, ведущие в глубь леса. Следы были достаточно крупными, будто шагал какой-то тяжёлый мужчина, неся на себе тушу оленя, но приглядевшись, он заметил и второй след, совсем крохотный, и хоть мужской след покрывал этот маленький след, который несомненно принадлежал девушке, идущая весьма искусно выгибала стопы, и иногда волочила подошву мокасина, что дало понять, что следы пытались скрыть, и здесь проходило 2 человека. –Отэктэй, ты поведёшь отряд обратно в деревню, а мне нужно пройти по этому следу. Он кажется любопытным. – Кто-то нёс подбитую дичь. Возможно кто-то украл запасы из лагеря бледнолицых. Ты пойдёшь искать вора? Это глупо. – Здесь шло два человека, посмотри внимательнее. И я готов отдать свой скальп могиканам, если это не Мимитех. – Если так, то я иду с тобой. – Нет. Людям нужен предводитель, пока меня не будет. Ты должен в целости доставить отряд обратно. Если я прав в своих мыслях, то кроме Мимитех и её проводника больше никто по этой тропе не шёл. Я должен выяснить, друг он, или враг. – Да, вождь,-с неохотной податливостью ответил Отэктэй, хоть он и назвал Энэпея вождём, всё же он считал его не достаточно сильным и мудрым, что бы посягать на это звание, во времена когда истинный вождь ещё находится в здравии. Так, отряд ирокезов и Энэпей пошли разными путями – одни двигались в сторону дома, в то время как другой – начал преследование своей сестры и неизвестного, скрывшись в густой чаще леса.