Яков. Воспоминания (СИ)

Голова наконец-то заработала ясно. Теперь я знал, что и в каком порядке должен делать. Как бы не было мне неприятно это делать. Но я пройду через это сам и проведу ее. И только таким образом я смогу ее защитить, иначе не выйдет. Я должен арестовать Анну. Ее подставляют, и я выясню точно, кто именно и как именно. Собственно, я и так это знаю, но мне нужны доказательства. Я даже знаю, почему ее подставили. Каким же дураком я был, махнув рукой на угрозы Нежинской в адрес Анны. Я подошел к ним вчера слишком близко. И они отомстили, ударив по тому, что мне дороже всего. И теперь, в этом деле, я вынужден скрупулезно придерживаться внешней процедуры. Потому что за мной будут очень внимательно наблюдать. И при малейшем подозрении в том, что я веду следствие не по закону, Разумовский надавит на Трегубова, и меня отстранят. И тогда спасти Анну будет некому.

— Коробейников! — позвал я. — Это Нежинская. Задержите ее. И… И Миронову тоже, — закончил я, опустив голову.

— Анну Викторовну? — не веря, переспросил Антон Андреич.

— Ну не Марию Тимофеевну же! — ответил я ему.

— Слушаюсь, — потерянно отозвался Коробейников и вышел.

В коридоре послышался шум, знакомо простучали каблучки, и в дверь номера вбежала Анна Викторовна. Растерянно остановилась, с ужасом уставившись на мертвого Буссе.

Я смотрел на нее и не мог наглядеться. Слава Богу, она жива. С ней все в порядке. Теперь я смогу работать, думать, да просто дышать.

И теперь я могу, наконец-то, выяснить, что понадобилось ей ночью в номере инженера!

— Вы были здесь вчера до двух часов ночи? — тихо спросил я ее, еще не до конца овладев своим голосом после пережитого страха.

— Почему до двух? — удивилась она. — Я пришла в десять и через четверть часа ушла. И разумеется, он был жив.

Голос ее вздрагивал в испуге. Она подошла ближе, будто желая опереться на мое плечо. Я не смотрел на нее, даже глаз не поднимал. Я обязан ради нее самой изо всех сил соблюдать сейчас внешнее отчуждение. Если только Разумовский сумеет убедить Трегубова, что я не могу быть объективным, меня отстранят!

— Анна Викторовна, я вынужден Вас задержать, — сказал я ей, так и не подняв глаз, — до выяснения обстоятельств.

— Вы меня за решетку посадите? — спросила она дрогнувшим голосом, отступая на шаг.

— Надеюсь, до этого не дойдет, — ответил я, уставившись на ковер. — Разберемся.

— Вы мне не верите? — спросила она с возмущением.

— Верю, — ответил я. — Но городовой утверждает, что Вы… Вы ушли из номера в два часа ночи. Я не могу игнорировать его показания.

Я наконец-то набрался сил и взглянул в ее лицо. Она была очень бледна. А в глазах ее, обычно светившихся радостью и детским доверием, было горе и разочарование.

— Синельников! — позвал я, не в силах выдержать этот взгляд. — Ты точно видел госпожу Миронову?

— Так точно, — отрапортовал он.

— В котором часу она ушла?

— В два часа пополуночи.

Анна Викторовна повернулась к Синельникову, окинула его презрительным взглядом.

— Я ушла в четверть одиннадцатого, — сказала она, — но этот господин не мог этого видеть, потому как спал на стуле.

— Да что Вы такое говорите! — запротестовал Синельников. — Не мог я спать на посту!

Для меня ситуация была ясна. И как только мы вернемся в управление, я расколю этого тупого… Короче, я добуду от него правдивые сведения очень быстро. И с большим удовольствием. Он же топит ее, чтобы себя прикрыть! И уж этого я ему не забуду никогда!

— Разберемся еще, — пообещал я ему. — Свободен пока.

— А внизу Вас кто-то видел? — спросил я Анну Викторовну, когда Синельников вышел.

— Нет, — ответила она со вздохом, — за конторкой никого не было.

Городовые наконец-то унесли тело инженера. Анна проводила его взглядом, полным боли.

— Что между Вами произошло? — я наконец-то собрался с силами, чтобы задать этот вопрос.

Страх за нее душил меня. А чертова ревность не давала овладеть собой в полноте.

— Он повел себя… в общем… — замялась Анна с ответом.

— Он напал на Вас? — спросил я резко.

— Нет, не напал, — взглянула она мне в глаза. — Но он меня неправильно понял.

Как, черт возьми, это понять? Что она имеет в виду? Мне страшно даже представить, что может скрываться за этими словами. А от одной мысли о том, что мерзавец Буссе мог попытаться дотронуться до нее, от ярости мутится разум.

— А как Вы вообще оказались у него в номере ночью? — спросил я ее, пытаясь сдержать всю ту эмоциональную круговерть, которая владела сейчас мною.

Анна вздохнула, но промолчала.

— Вам непонятен вопрос? — я все меньше был способен сдерживаться. — Зачем Вы пришли к нему ночью?

Вернулись городовые, уносившие тело Буссе, вытянулись передо мной в ожидании распоряжений.

— Делом займитесь! — рявкнул я на них.

Это невозможно просто! Я не могу говорить с ней, когда нас может услышать кто угодно. Только не сейчас.

Я снова перевел глаза на Анну Викторовну. Она смотрела на меня сквозь слезы, было видно, что мой гнев обидел ее. Ну не время сейчас обижаться!

— Ваш вопрос в непозволительном тоне! — сказала мне Анна Викторовна, пытаясь сохранить достоинство и не расплакаться.