Яков. Воспоминания (СИ)

Я нагнал ее там, где и ожидал, у модной лавки. Вот только лавка была закрыта, ведь модистка находилась в участке. Пытаясь одновременно отдышаться и успокоиться, я встал за колонной, наблюдая. Вот Анна Викторовна поднялась на крыльцо и постучала в дверь. Никто, разумеется, ей не открыл. Тогда она зашла со стороны окна, попыталась заглянуть.

Мне надоело быть сторонним наблюдателем. Обида на то, что Анна не смогла положиться на меня, а отправилась спасать себя сама, душила меня, и справиться с ней не удавалось.

— Ну и что Вы собирались делать? — холодно спросил я ее, тихо подойдя сзади. — Арестовать модистку?

Анна Викторовна вздрогнула от неожиданности и повернулась ко мне. Лицо ее было по-прежнему отчужденным, и в глазах стояла обида не меньшая, чем моя.

— Я собиралась убедиться, что она там, — сказала она, — и потом сообщить об этом Вам.

— Что за ребячество, Анна Викторовна, — сказал я сердито. — Как Вы только могли…

— Да как Вы только могли подумать, что я могу человека убить! — перебила она меня с возмущением.

— Анна Викторовна! — попытался я урезонить ее, намереваясь ей напомнить, что с самого начала сказал, что верю ей.

Но куда там! Она меня даже не слушала.

— А самое страшное, — продолжила Анна со слезами в голосе, — что Вы думаете, будто я лгу и изворачиваюсь.

Господи, а это она с чего взяла! Нечего подобного я ей точно не говорил.

— Я ни на минуту не сомневался в Вашей невиновности, — сказал я ей. — Но есть процедура…

— Все! — перебила она меня вновь. — Я больше ни слова Вам не скажу!

Мне надоело, что она даже не пытается меня услышать, и я перестал сдерживаться.

— Простите, — сказал я ей резко, — Вы можете не разговаривать со мной как с частным лицом, но как следователю, Вы обязаны дать мне объяснения.

Я не имел в виду ничего конкретного, лишь соблюдение все той же процедуры. Но Анна Викторовна, кажется, поняла меня иначе.

— Хорошо, извольте, — резко ответила она мне. — Случайно я услышала разговор князя и госпожи Нежинской. Пошла предупредить господина инженера, о том, что он в опасности. Ну теперь-то я понимаю, конечно, что это только мое воображение!

Анна попыталась рассмеяться горько. Но слезы мешали. Я наконец-то понял, что она отвечает мне на вопрос, заданный мною в номере покойного инженера несколько часов назад.

— Господин Буссе меня неправильно понял, — продолжила Анна Викторовна, комкая в руках перчатки. — Он решил, что если я пришла к нему ночью, это значит, что…

— Дальше! — перебил ее я, не в силах слушать подробности.

— Он был пьян, — сказала Анна. — Он посмеялся над моими подозрениями и потом попытался меня поцеловать. Я его оттолкнула.

Я сжал зубы изо всех сил. От одной мысли о том, что этот мерзавец мог с нею сделать, меня начинало колотить от злости и страха. Если бы я мог, я бы оживил этого негодяя и убил его еще раз!

— Ну поймите Вы, что для меня это было полной неожиданностью! — сказала она, делая шаг мне навстречу.

Господи, да в каких розовых сновидениях она живет?! Неужели она не понимает, что в этот раз ее спасло лишь то, что Буссе был пьян до такой степени, что ей удалось с ним справиться? Я не могу каждую минуту оказываться рядом, чтобы ее спасать. Это уже подтверждено жизнью, вчера подтвердилось. Потому что он мог сделать с ней все, что угодно, а меня, черт возьми, рядом не было! Она ведет себя так, будто на свете не ни злодеев, ни мерзавцев! Просто не хочет замечать зла! И рано или поздно оно отомстит ей за пренебрежение, если она наконец не соизволит повзрослеть и перестать вести себя так, будто живет в райском саду!

— Вы не знали, что ожидать? — сдавленным от ярости голосом спросил я.

— Нет, не знала! — почти выкрикнула Анна. — Для меня странно, что он принял причину моего визита именно в этом свете.

— Да странно было бы, если бы он воспринял это как-то иначе! — сказал я ей гневно.

— Это почему? — спросила Анна с вызовом.

Она же даже не осознает своей привлекательности! Не чувствует, не замечает, какими взглядами смотрят на нее мужчины. Любой мужчина, черт побери, попадая с ней в одну комнату, не может отвести от нее взгляда, а она отказывается это видеть и признавать.

— Всякий мужчина на его месте подумал бы именно так! — прорычал я.

— И вы?

Я отступил на шаг. Мне хотелось бы сказать «нет». Но это было бы неправдой. Я вдруг понял, что если бы Анна Викторовна пришла бы ночью в мою квартиру, мои мысли не были бы безгрешными. Поведение — другое дело. Но не мысли, увы. Злость на самого себя окатила меня яростной волной. Я попытался справиться, взять себя в руки, но времени не хватило. Мое молчание и мое отстранение Анна поняла по-своему.

— Вы действительно считаете, — с горечью произнесла она сквозь слезы, — что я могла прийти к нему ночью, как к мужчине?

— Анна Викторовна, Вы молодая женщина! — сделал я еще одну попытку объяснить ей, почему ее поступок мог быть понят превратным образом. — Что странного, что Вы пришли к нему, как к мужчине?!

— Я? Ночью? — она смотрела на меня, будто я ее предал.

Но остановиться я уже не мог.

— Такое, знаете, бывает! — ответил я резко.