Читаем Яма слепых. Белая стена. Рассказы полностью

Услышав прозвучавшие выстрелы, карлик не на шутку испугался. Несколько минут спустя в конюшне появился Мигел, белый, как носившая его все эти ночи на своей спине лошадь. У Мигела дрожали руки, он моргал глазами и повторял: «Хуже всего, что я не принес простыню. На ней должна быть монограмма».

Боясь, как бы вспотевшая лошадь не схватила воспаление легких, Жоакин Таранта тут же принялся ее чистить и вдруг сообразил, что всему виной юбочные дела парня. Однако понять почти безумную озабоченность Мигела Жоана Вильяверде Релваса, который твердил о простыне, никак не мог. А потому не удержался и спросил:

— Так барин желает иметь все простыни, на которых он спит с женщинами? Простите, что я это говорю, но у вас не в порядке с головой…

Услышанное от карлика привело парня в себя, и он рассмеялся. И тут же, рассказав Жоакину Таранте обо всем, что произошло, потребовал от него новой клятвы: не проболтаться ни отцу, ни управляющему. Жоакин Таранта, оказавшись посвященным в такую тайну, от страха даже подскочил на своих лапках таксы! Ведь о том пойдут болтать по деревне. Однако все же отважился дать Мигелу совет, повторяя свою любимую мысль:

— Вот что я вам скажу, молодой человек. У каждого из нас две тени… Сегодня ночью вас сопровождала тень дьявола.

— Тень дьявола, это точно, и она еще две отбрасывала.

— Я об обесчещенных женщинах, — возразил карлик спокойно.

— Но одна тень была хороша! — нагло продолжал Мигел Жоан.

И тут же скрылся в доме, спеша рассказать брату о своих похождениях, может, Антонио Лусио изобретет способ вернуть простыню, ведь он стащил ее с кровати, а горничная очень удивилась: куда же она могла деться? Но Антонио Лусио еще не вернулся домой. Оба они, каждый по-своему, старались забыть обиду на отца, который не взял их с собой в Мадрид.

Антонио Лусио предпочитал отправляться в поселок и там, в поселке, флиртовать с одной из рыбачек, с той, с которой ему нравилось плясать под аккомпанемент гитары и частушек. «Там, — думал Мигел, — по крайней мере не надо скрываться, чтобы побыть с девчонкой».

Он был так возбужден, что никак не мог заснуть, и решил подождать возвращения брата, он уже начинал за него беспокоиться, не хватало еще, чтобы и с ним что-нибудь стряслось… Мигел подошел к окну и закурил сигарету: он хотел успокоиться, а может, надеялся, что огонек его заметят. Стоя у окна, он думал: «Если бы Каретник всадил в меня дробь, меня бы отправили в имение Куба, куда отправляли моего двоюродного дедушку Мануэла Фелипе. Отец всегда всем угрожал ссылкой именно туда, и на этот раз, похоже, мне этого не миновать. Но я не понимаю, нет, не понимаю: ведь столько женщин вокруг — мы же не из соломы. К тому же если крестьянка что надо, черт побери!»

Он принялся насвистывать.

Ночь полнилась ароматами сада и леса.

«Падре Алвин — вот кто хорошо сказал: досуг чреват пороком».

Однако во всей этой истории больше всех пострадал Зе Каретник. Он всегда возвращался домой поздно. А тут его послали починить несколько повозок — обычное дело; он управился до срока и поспешил в Алдебаран пешком, да, пешком прошел много километров — и ради чего? Ради того, чтобы увидеть то, что увидел. И из всего увиденного, пожалуй, самым ужасным была простыня. На ней имелась монограмма, которая говорила сама за себя. Жнице он задал трепку… Но что он этим достиг? Однажды старый хозяин закроет глаза, и хозяином будет молодой. Испортить себе жизнь, и из-за чего! Надо же было такому случиться… С другой стороны, отдать бабу хозяину — дудки, делить ее с хозяином — тоже нет, не для того он родился. Знать бы, для чего человек рождается!

Глава XI

МАЛЕНЬКИЕ ПОРОКИ БОЛЬШИХ ДОСУГОВ

Их даже грехами назвать нельзя, признал бы это сам падре Алвин, в распоряжении которого имелись точные весы для подобного взвешивания. Ведь с кое-какими пороками не расставался и он — сохранил их в поддержание гипотезы о святости, возможность иметь которую — право каждого человека, коль скоро все великие святые были великими грешниками. Так как скромность падре Алвина была самым большим недостатком его мягкого характера, он занимался тем, чем занимаются в наше время лишь мелкие игроки, — поигрывал, но весьма осмотрительно, в картишки. Нет, рисковать он почти не рисковал, а вроде бы отдавал себя в руки судьбы.

Маленькие пороки, если их так можно назвать. Сигарета время от времени, так, штук шесть в день, не больше, немного вина, конечно красного, ну и картишки — бесовское наваждение! Он давал себе эти поблажки во избежание, и это совершенно очевидно, больших пороков — таких, как, например, у Антонио Лусио, который, как мы знаем, просто пристрастился к игре, а это уже большой порок. Быть около греха, подвергать себя опасности согрешить — вот то, что падре Алвин делал — пусть даже принося себя в жертву — ради овец своего алдебаранского стада.

Потом, правда, он загорался и давал возможность маленьким порокам стать побольше. Ему не нравилось проигрывать! А кому нравится?!

Перейти на страницу:

Все книги серии Мастера современной прозы

Похожие книги

Земля
Земля

Михаил Елизаров – автор романов "Библиотекарь" (премия "Русский Букер"), "Pasternak" и "Мультики" (шорт-лист премии "Национальный бестселлер"), сборников рассказов "Ногти" (шорт-лист премии Андрея Белого), "Мы вышли покурить на 17 лет" (приз читательского голосования премии "НОС").Новый роман Михаила Елизарова "Земля" – первое масштабное осмысление "русского танатоса"."Как такового похоронного сленга нет. Есть вульгарный прозекторский жаргон. Там поступившего мотоциклиста глумливо величают «космонавтом», упавшего с высоты – «десантником», «акробатом» или «икаром», утопленника – «водолазом», «ихтиандром», «муму», погибшего в ДТП – «кеглей». Возможно, на каком-то кладбище табличку-времянку на могилу обзовут «лопатой», венок – «кустом», а землекопа – «кротом». Этот роман – история Крота" (Михаил Елизаров).Содержит нецензурную браньВ формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Михаил Юрьевич Елизаров

Современная русская и зарубежная проза