Янтарь

И снова его глаза стали теплыми, словно расплавленное солнце, а улыбка мягкой и проникновенной:

— Я знаю. Иначе не отдал бы тебе ребенка.

После такого откровения я не знала, мне начать улыбаться или отыскать сковородку ради еще одной попытки наказания, потому что этот мужчина просто сводил меня с ума своим теплом и откровенностью, а еще силой, с которой мне было никак не справиться.

Ядерная смесь, от которой было не скрыться!

— Только не говори, что ты прибежал к берлоге помогать мне!

Я бы фыркнула, если бы он не пожал плечами, чуть улыбнувшись:

— Я бы пришел в любом случае, была ты там или нет, малинка.

— Я-ГО-ДА!

Складывалось очень яркое ощущение, что ему нравилось дразнить и злить меня!

В такие секунды мне казалось, что даже его желтые глаза становятся чуточку ярче и начинают сверкать весело и задорно, словно медведь нашел мелкого рыжего котенка, постоянно пытаясь погладить его против шерсти, от души веселясь над его попытками покусать мишку своими маленькими зубками.

— Что, забыл какую именно медведицу ты оприходовал? Теперь приходится шастать по всем берлогам в поисках своей мохнатой любовницы? — хмыкнула я язвительно, искренне пытаясь задеть того, кто никак не хотел злиться, даже если лучше бы мне этого было не делать.

Они на эти слова почему-то не обиделся, чуть хохотнув, но отвечая серьезно, даже если его губы продолжали улыбаться:

— Нет, просто пытаюсь спасти со своими братьями остатки нашего рода.

Большего и не требовалось говорить, когда я почувствовала, как мое сердце сжалось от своей ярости, боли и полной беспомощности перед страшными обстоятельствами, что настигли наш род совсем недавно.

Кадьяки!

Чертовы демоны в плоти и крови, которых я ненавидела и проклинала каждый день своей жизни!

Они отняли у меня дом, мой маленький теплый мир, и того, кто был для меня смыслом жизни!

И был проклят тот день, когда наш великий Праотец сотворил своего последнего сына именно этого рода — самого жестокого, хитрого и алчного!

Никогда в своей короткой жизни я не видела ни одного Берсерка из рода Кадьяков, зная от папы, что все они очень сильны, ибо ненавидели и презирали род человеческий, не позволяя своей крови смешаться с людской и предпочитая убивать тех кто шел против этого правила, убивая и их детей вместе с медведицами и женщинами.

Я знала, что Берсерки этого рода отличаются тем, что обладают светлыми глазами, светлой кожей, но при этом черными волосами, даже в нашем глухом поселке обходя стороной простых людей, в которых не было и каплей медвежьей крови, но с такой внешностью.

Для меня они были страшными сказками, ужаснее которых не смогли бы стать ни приведения, ни маньяки с бензопилами!

Я ненавидела их всей своей огненной душой, видя зверства, которые эти медведи совершили над мои родом, не жалея никого!

Никто не знал, как я рыдала, пытаясь захоронить останки тех, кого находила случайно в нашем лесу по осени, пока снег не скрыл своей белой пеленой всего ужаса леса, где до сих пор можно было найти части тела убитых и растерзанных заживо Берсерков рода Бурых!

Никто не мог смог бы опознать своих родных и любимых в том, что осталось…

И теперь, глядя на этого великана с теплыми глазами, я снова готова была разрыдаться, судорожно пряча в своей памяти все, что увидела случайно и что не смогу забыть никогда, понимая, что он смог выжить лишь благодаря своей силе… даже если у него не было клыков, как у всех чистокровных.

-..После воины не осталось отцов, которые смогут придти и спасти своих детей сейчас, — приглушенно и мягко продолжил Янтарь. снова наверняка ощущая всю ту вереницу эмоций. которая кружила мою голову. бросая тело то в холод от воспоминаний, то в жар от моей ненависти, замолчав, когда я рыкнула:

— Это была не война. а акт чистого насилия! Они напали без предупреждения и просто уничтожили наш род!

Янтарь молчал, всматриваясь в мои глаза и словно пытаясь ощутить каждую грань моих эмоций, не торопясь говорить что-то еще или уходить, явно не ожидая, что мелкая пигалица. вроде меня способна чувствовать подобное.

Но когда заговорил снова, то не сказал ни слова о Кадьяках и своем отношении. чуть улыбнувшись:

— На нашем попечении сейчас шестнадцать спиногрызов… - остановившись, Янтарь окинул меня веселым взглядом. чуть выгибая бровь, что была рассечена шрамом, и добавил, — Вернее теперь уже восемнадцать! Но если за мелких я не переживаю. потому что они под бдительным надзором круглосуточно, то за последних двух…

— Это я спиногрыз?!

И опять он делал все. чтобы только позлить меня, словно ему нравилось такое мое состояние!

Дааа, определенно нравилось!

Это невозможно было не ощутить даже моим не идеальным нюхом!

Но даже в том, что он забавлялся над моими эмоциями, которые искрили и штормили из одной крайности в другую, я не находила ничего из того, на что можно было бы громко и демонстративно обидеться.

И я никак не понимала, как такое может быть.

— Ты еще очень маленькая, облепишка…