Янтарь чужих воспоминаний

      — Ешь, — приказал я, и она послушалась, торопливо принялась впихивать в себя еду, положив руки на стол и почти обнимая тарелку, растопырив локти. Такая характерная поза. Так делают те, кто привык охранять свою еду от посягательств более сильных тварей, способных ее отобрать. Кажется, если бы я не смотрел, она и вилку бы бросила, ведь руками быстрее, в пригоршню больше еды помещается.

      Отвернулся, налил в чайник воды и поставил на плиту. С виски пора завязывать, последнее время я пью слишком много. Плохо. Так что придется заливать в себя горький кофе.

      — Не боишься заходить в дом к незнакомцу? — не оборачиваясь, спросил я.

      — Я к чужим не хожу, — с набитым ртом прохрипела она. — Хотя, кому я нужна? Я же страшная.

      — И на таких любители найдутся, лишь бы тело молодое было, — хмуро бросил я. — Или детское. К тому же ты не страшная.

      — Ну да, всякие придурки есть, — она отхлебнула молоко. — Но я осторожная.

      — Что ж ко мне зашла, осторожная? — обернулся, оперся о стойку, не спуская с нее глаз.

      — Так вы же нормальный. Я в таких делах не ошибаюсь, у меня чуйка. И Мрака вон взяли… Значит, человек хороший.

      Я откинул голову и рассмеялся. Да уж, с такой «чуйкой» странно, как она до своих восемнадцати дотянула.

      — Хреновая у тебя интуиция, — просветил я.

      — Чего?

      — Ничего. Зовут как?

      Девчонка расправила плечи, выпятила грудь и гордо объявила:

      — Валькирия!

      Я, осмотрев тощую шейку и красный нос, снова рассмеялся, а она сконфузилась, но тут же разозлилась, сверкнула гневно желтыми глазищами.

      — Ничего смешного! Это имя такое! Означает «воительница»! — помолчала, снова ссутулившись. — Лилия я. Лили, — и скривилась. — Тупое имя! Как цветочек какой-то! Лучше быть валькирией!

      Я промолчал. В комнату, как всегда бочком, втиснулся кот и замер на пороге, принюхиваясь.

      — Мрак! — валькирия Лили свалилась со стула и метнулась к двери. Я ожидал, что животное от такого резкого движения тут же метнется под диван, но он не шелохнулся. И даже не мявкнул, когда девчонка схватила его на руки, прижала к себе. Предатель.

      — Мрак, маленький, какой же ты стал красивый! — приговаривала она, наглаживая куцую и тусклую шерсть, — Чудесный, хороший кот! Наверное, и мышей научился ловить?

      — Отбивные воровать он научился, — фыркнул я.

      — Наверное, он не понял, что это чужое, — Лили подняла голову и улыбнулась. Улыбка меняла ее лицо, словно свет озарял. Даже глаза становились другими, теплыми, медовыми.

      — Можно подумать, у этого блохастого кота есть что-то свое, — пробормотал я, снова отворачиваясь. Почему-то мне не хотелось смотреть на улыбающуюся девчонку, сидящую на моем ковре в обнимку с котом. От этой картины внутри становилось как-то тревожно, маетно. Зачем я вообще разрешил ей войти? И еще кот…

      — А вы правда в реку прыгали? — спросила она за моей спиной.

      — В отличие от тебя — правда.

      — Я тоже хотела, — ее голос стал задумчивым. — И прыгнула бы!

      — Если бы ты хотела прыгнуть, то не стояла бы там все утро, ожидая меня! — неожиданно разозлился я. — Все, что ты хотела, это чтобы тебя пожалели и спасли!

      — Неправда, — она вскинулась, выпрямляя худую спину и гневно таращась на меня. — Я собиралась! Я все планировала и думала, а потом пришла…

      — И два часа ждала, — скривился я. — У тебя куртка была мокрая. А дождь закончился к шести утра.

      — Я собиралась… Хотела… я бы прыгнула!

      Я пожал плечами.

      — Да плевать мне, — равнодушно протянул я. — Хочешь - прыгай, не хочешь — нет. Дело твое.

      Она осторожно спустила с колен кота и поднялась, переступила ногами в своих широких штанах.

      — Мне, наверное, пора, — неуверенно протянула девчонка. — Спасибо за… ужин.

      — Выход сама найдешь, — грубо бросил я. Снова посмотрел в кухонное окно. Отсюда было видно фонарь и заросли розы, которая переродилась в… дичку. Ночь уже накрыла город колпаком, звезд снова не видно из-за низких туч. Вместо звезд здесь чужие окна, яркие и далекие.

      Все-таки плеснул себе виски на дно бокала, медленно добавил лед, помешал, слушая звон стекла и льдинок. Девчонка у двери тихо что-то говорила коту, наверное, прощалась. Дверь закрылась мягко, без стука и скрипа, оставляя меня в столь желанном одиночестве. Дикая роза слегка покачивалась на холодном ветру, клонилась к земле, напитавшись влагой. Ночью снова пойдет дождь.

      Злясь на себя, я отставил стакан и очень медленно пошел к двери. Мрак сидел на пороге, рассматривая закрытую створку. Я отодвинул его ногой и вышел на порог. Дождь уже капал, мелкий и промозглый.

      — Лили, подожди, — тощая фигура в большой куртке замерла на дорожке. Я вздохнул. — Из-за твоего проклятого кота моя домработница уволилась. Если тебе нужна работа… В глубине сада есть домик, одна комната, там она иногда ночевала. Сможешь жить там.

      Она не поворачивалась, и я понадеялся, что откажется. Но девчонка медленно обернулась, рассматривая меня с подозрением.

      — Я не умею готовить, — хмуро сказала она.

      — Я редко ем дома.

      — Я неловкая.

      — Ты отказываешься?

      — Нет… но… Я не буду с вами спать! — выпалила она. Я рассмеялся третий раз.

      — Очень на это надеюсь, цветочек!