Янтарная комната

— Я проверил все личные вещи и документы пропавшего Мусса. Все на месте. Никаких следов дезертирства… Я знаком с Эрихом Муссом очень хорошо.

Штофхен мрачно поворачивает голову к Максу:

— Что вы еще имеете?

— Все ваши распоряжения, герр штурмбанфюрер, выполнены.

— Чепуха! — гневно восклицает комендант. — Вы принесли приемник, я включил и… что вы думаете?..

Макс испуганно замер.

— Я услышал голос Москвы, — усмехается Штофхен. — Понимаете теперь? А вы говорите, все распоряжения выполнены.

Комендант делает знак, чтобы Макс и Штрайтвизер вышли. Оставшись один, снимает трубку черного телефона.

— Шульц!.. Меченых номерами «три» приготовить к отправке под «теплый дождь». Сведения послать в блоки в полночь. Радиотехника Лемке допросить и присоединить к меченым номерами «три». Заложника майора Новодарова и трех англичан перевели?.. Приготовьте их к «особой» эвакуации.

Отдав распоряжения, Штофхен включает приемник. Потом нажимает кнопку — черный ковер на стене сдвигается в сторону. Под ним — географическая карта. Крупным планом обозначен концлагерь. С востока и с запада к лагерю направлены красные стрелы. Штофхен угрюмо смотрит на карту, затем нажимает кнопку, бархатный ковер с вышитым на нем черепом и буквами СС встает на свое место. Штофхен еще несколько минут слушает радиопередачу, потом резко выключает приемник и снимает трубку с белого аппарата:

— Макс!.. Напомните всем: через пятнадцать минут совещание. Без опозданий!

Офицеры собрались вовремя и, в ожидании коменданта, ведут себя вольно. Развалясь, закинув ногу на ногу, беспрерывно курят, сбрасывая пепел сигарет на красный плюш диванов, беззлобно переругиваются, сплетничают, перебирают старые солдатские анекдоты. Штофхена в кабинете нет. Но вот он входит:

— Ахтунг!

Офицеры вскакивают, вытягиваются. Сигареты брошены, дымят в пепельнице.

— Хайль! — бросает Штофхен, вытянув руку.

— Хайль!

— Садитесь.

Все усаживаются.

— Кто слушал последние сообщения? — спрашивает Штофхен.

Один из эсэсовцев, худой, длинный, глядя исподлобья, отвечает за всех:

— О том, что на улицах Берлина идут бои, знает каждый.

Штофхен, выпрямляясь, обводит собравшихся взглядом, затем бесстрастно сообщает:

— На улицах Берлина спокойно.

Лицо длинного эсэсовца кривится в усмешке: «Знаем, мол, опять врешь».

— На улицах Берлина бои кончились, — уже глухим голосом повторяет Штофхен. — Берлин пал.

Эсэсовцы, вскинув головы, смотрят друг на друга.

Кое-кто зашевелился, поднимаясь.

— Сидеть! — рявкает комендант. — Тихо!

Он нажимает кнопку, черный ковер сдвигается в сторону.

— Наше положение чрезвычайно сложно, — взяв указку, подходит к карте Штофхен. — Захватив Пассау, американцы подошли к Линцу. В Вене уже давно хозяйничают большевики. Наш лагерь еще управляется войсками фюрера. Здесь сосредоточено пять тысяч заключенных. Сегодня русские от нас вдвое дальше американцев. Против большевиков брошено все. Несмотря на это, они идут. Ночью пал Мельк…

Один из офицеров дрожащей рукой достает сигарету, закуривает. Но никто не обращает внимания, хотя это чрезвычайное нарушение дисциплины. Комендант тоже, кажется, не замечает нарушения.

Курящий мрачно усмехается:

— Мельк… Это шестьдесят километров отсюда.

В другое время за это офицер получил бы взыскание. Но Штофхен продолжает, словно он ничего не слышал:

— Обратите внимание на моральное состояние арестантов. Лагерь кипит! Известно, рабы жаждут свободы. Они еще надеются рассчитаться с нами.

Офицеры подавленно смотрят на карту…

— Но во имя расы, государства и фюрера, — продолжает металлическим голосом комендант, — мы обязаны держаться до последнего приказа Гиммлера. Наша газкамера пропускает восемьдесят человек в десять минут, но…

Длинный офицер, вынув изо рта сигарету, развязно сплевывает и, скептически передергивая плечами, строит гримасу:

— Хм… выполнить приказ… Когда он еще поступит… Да и поступит ли? Если пал Берлин, то где же сейчас герр Гиммлер?

Штофхен запнулся, нахмурился:

— Я вас не понимаю!

Офицер нехотя тушит сигарету, встает, поправляет ремень. Комендант смотрит ему в глаза. Лицо Штофхена мрачно, на скулах играют желваки.

— Что вы хотели этим сказать, гауптшарфюрер фон Шмутциг?

Вяло ворочая языком, точно пьяный, Шмутциг отвечает:

— Я хотел сказать — мы не в безопасности. Коммандофюрер Мусс об этом побеспокоился раньше всех.

Штофхен растерянно озирается, багровеет и затем, едва сдерживаясь, произносит:

— Об опасности знают и наши дети! Исчезновение Мусса еще расследуется.

Шмутциг, совсем еще недавно верный помощник коменданта, теперь демонстративно покидает помещение, заложив руки за спину.

— Куда вы?!

— Собирать вещички.

Когда за ним закрывается дверь, Штофхен раздраженно восклицает:

— Оберштурмфюрер Штрайтвизер! Поручаю вам покончить со Шмутцигом. Он сошел с ума.

— Яволь!

Эсэсовцы выжидательно смотрят на Штрайтвизера. Ведь Шмутциг его лучший друг.

— О выполнении доложите!

— Яволь, герр штурмбанфюрер!..

Грузный Штрайтвизер выходит из кабинета.

Шмутциг долго и тяжело ходит по своей комнате. Время от времени останавливается у портрета молодой женщины, висящей над кроватью, пристально разглядывает фотографию.