Янтарная комната

Штофхен долго стоит в оцепенении. Затем вынимает из шкафа обитый кожей чемодан, берет плащ.

Через несколько минут по той же дороге, по которой умчался мотоциклист, едет уже Штофхен. Он сидит в коляске, держит на коленях чемодан. Перед развилкой дорог дает знак водителю свернуть в сторону.

Комендант бежал.

В лагере оркестр все еще играет марш германской армии.

Неподалеку от комендантского коттеджа, в небольшом домике с надписью «Политишеабтайлюнг» два человека — начальник отдела Шульц и его помощник, долговязый штурмфюрер, жгут документы.

Шульц поторапливает:

— Шевелись, шевелись.

Пока штурмфюрер роется в шкафу, Шульц снимает френч, надевает штатский костюм, потом шляпу и светлый плащ, внимательно смотрится в зеркало.

Неподалеку, в эсэсовском гараже суетятся офицеры, толпятся около мощного грузовика. Кузов быстро наполняется чемоданами, рюкзаками…

Коротконогий толстый медик пытается втащить в кузов большой, как сундук, желтый чемодан. Ему это никак не удается. Он просит помощи. Но никто на него не обращает внимания.

К комендантскому коттеджу бегут Макс и Адель, следом за ними эсэсовец, дежуривший у буфа. Позади еще несколько солдат.

Остановясь перед дверью коменданта, Макс кивает Адели.

Адель осторожно стучится. Из кабинета раздается протяжное кошачье:

— Мя-а-у-у…

Адель нерешительно открывает дверь. Под ноги юркнул ангорский кот.

Макс кидается к столу. На столе записка:

«Я вызван на фронт. Эвакуируйтесь, сегодня. Лучшее место — туннель в районе Каменной Головы».

Макс смотрит на Адель. Она отводит глаза.

— На фронт! — истерично кричит Макс, топая ногами. — На фронт! Я знаю, какой это «фронт»! Подлец!

Адель стоит потупясь.

— Звони скорее Шульцу, — приказывает ей Макс. — Пусть примет командование! Дезертира надо поймать, чего бы это ни стоило!

Адель набирает номер. Но никто не подходит к телефону.

— Беги сейчас же к Штрайтвизеру! — орет в ярости Макс. — Куда они все, сволочи, подевались?

Адель выбегает. Навстречу ей катит грузовик, наполненный до отказа эсэсовцами.

— Стойте, стойте! — кричит она, подняв руки и загораживая дорогу.

— Прочь! Прочь! О, аб! Доннер веттер! — горланят из кузова машины. Однако шофер с офицерскими погонами тормозит и, высунувшись из кабины, зло бросает:

— Скорей садись!

— Скорей же, сука!.. — кричат на замешкавшуюся Адель.

Испуганно оглядываясь на комендантский коттедж, Адель влезает в кузов автомобиля…

Оставшись один, Макс нервно ходит по кабинету коменданта. Услышав шум мотора, подскакивает к окну. Мимо проносится грузовик, переполненный офицерами.

— Свиньи, свиньи! — исступленно кричит Макс.

Ему никак не удается открыть дверь: французский замок защелкнулся. Макс в ярости бьет в дверь ногами. Зубами крепко сжав головку замка, он открывает ее.

Как рушится весной лед, так рушилась и гитлеровская военная машина. Однако обезумевшие сатрапы фашистского строя, надеясь на чудо, продолжали цепляться за жизнь и держать народ под дулом пистолетов, под страхом смерти. Правда, их было уже немного. Единицы. И такой единицей явился безрукий. Ему удалось, хотя и ненадолго, удержать в подчинении сильно поредевший эсэсовский гарнизон концлагеря.

…Вечереет. Притихли на старой березе грачи. Синие волны реки с наступлением сумерек становятся седыми. Возле лагерных ворот, под гранитной аркой с надписью «Арбайт махт фрей!» ходит перед строем вооруженных эсэсовцев адъютант сбежавшего коменданта оберштурмфюрер Макс. Лицо его совсем посерело и осунулось. Он резко выбрасывает слова, охрипшим голосом отдавая распоряжения о ночном марше в район Каменной Головы, в тридцатиметровый туннель.

— Там мы и кончим этот наш последний поход! Там выполним до конца свой долг перед отечеством, расой и фюрером!

Звучит сигнал. Ворота лагеря открываются. Выбежав вперед, Макс истошно подает команду:

— Хе-эфтлинге-эн, ма-арш!

Шеренги узников качнулись и медленно поплыли.

«Хлык, хлык, хлык!..» — стучат деревянные колодки.

— Линкс, цвай, драй, фир!.. Линкс унд линкс! — рявкает Макс, притопывая ногой.

Все громче и громче ритмичный стук колодок.

Макс взбегает на помост:

— Кто нарушит порядок — будет расстрелян на месте! Линкс, цвай, драй, фир…

Строй заключенных замкнут дулами автоматов. Я помню. Я был среди них… Эсэсовцы шли в голове колонны, на флангах и в хвосте, держа оружие наготове. В конце колонны оркестр.

В такт стучащим о камни колодкам гремит музыка.

Лагерь, над которым на флагштоке чернеет жестяной эсэсовский флаг, остается позади.

В распахнутые ворота видно, как несколько солдат бегают от барака к бараку с зажженными факелами. Смотря на колонну заключенных, обтянутую жидкой цепочкой солдат в тускло-зеленой униформе, Макс, гордо вскинув голову, произносит:

— Вот как надо отступать, герр штурмбанфюрер Штофхен!.. Впрочем, ты свинья! — Он бросает короткий презрительный взгляд на опустевший комендантский домик, у дверей которого одиноко сидит крупный пушистый кот.

— Ты свинья, Штофхен! — продолжает Макс. — Если бы я знал раньше, все было бы иначе… Теперь же ты удираешь, свинья, на юго-запад, в Зальцбург, а мы выполним свой священный долг перед фюрером…