Янтарная комната

- Вот что, полковник! Если вы намереваетесь добиваться своего с помощью подобных трюков, - напрасно стараетесь! - Продолжая говорить по-немецки, Рынин обернулся к Борщенко. - А содействие таких вот черных изменников ничего, кроме омерзения, не вызывает! Слушайте вы, гнусный предатель…

Реттгер раздраженно перебил:

- Что вы распинаетесь в пустоту, Рынин? Адресуйтесь к нему по-своему. Вам-то уж следовало бы знать, что, кроме русских слов, он других не знает.

Все еще бледный, Борщенко, силясь овладеть собой, повернулся к Рынину:

- Борис Андреевич, я могу говорить только по-русски… Я еще раз повторяю: вам надо дать согласие на работу. В этом очень заинтересованы все мы.

- Что он говорит? - спросил Реттгер Шакуна.

- Он, господин штандартенфюрер, просит его работать у вас, говорит, что здесь это для всех поголовно очень интересно.

- Тьфу, дурак! - рассердился Реттгер и стал ждать, что будет дальше.

Рынин посмотрел на Борщенко, медленно прошел к креслу и сел, прикрыв рукою глаза.

Реттгер пристально наблюдал. Он заметил, что в настроении Рынина неожиданно что-то переломилось. Кажется, на него действительно подействовали слова Бугрова.

В настроении Рынина и на самом деле произошла перемена. Закрыв ладонью глаза, он думал. Думал анализируя. Думал так, как привык думать, проверяя связи и явления. Почему Борщенко скрывает свое отличное знание немецкого языка? Оно же только способствовало бы карьере предателя. А он скрывает и просит не выдать его в этом («Я могу говорить только по-русски»)… Догадка, что Борщенко только играет роль перебежчика, вдруг, как молния, озарила сознание Рынина… Но тогда в словах «вам надо», которые Борщенко дважды подчеркнул, скрыт особый смысл. Значит, кто-то («все мы…») предлагает ему дать согласие на работу… Кто и для чего?..

Мысли Рынина оборвал Реттгер:

- Так что же, Рынин? Значит, вы отказываетесь, категорически и раз навсегда? Или вы еще подумаете?

Рынин поднял голову и с нескрываемой ненавистью посмотрел на Реттгера.

- Я еще подумаю, - сказал он глухо.

- Ну, вот и хорошо…

Реттгер повернулся к Борщенко.

- Можешь идти, Бугров, и далеко не отлучайся. Ты

еще будешь мне нужен.

Оправившийся Борщенко стоял прямо, вытянув руки по швам.

- Переведи ему, обалдуй, что я сказал! И убирайся. Да помоги ему устроиться!

Шакун схватил Борщенко за руку и потащил к двери.

- Пойдем, Павел! Я тебе сейчас буду помогать!..

Глядя им вслед, Реттгер думал: «А этот Бугров кое-что стоит.,. Его надо держать около себя, пока нужен Рынин…»

ПРЯМОЙ РАЗГОВОР

К восьми часам вечера Борщенко явился к майору Клюгхейтеру. Охранник провел его через вестибюль и, предварительно постучав, впустил в кабинет майора.

Клюгхейтер сидел в кресле, с книгой в руке.

- Проходите, Борщенко, и садитесь! - приказал он.

Борщенко насторожился: «Почему Борщенко? Почему на вы?..»

Он прошел к круглому столику и сел в кресло.

Майор отложил книгу.

- Прежде всего, - начал он, - я хочу установить, как разговаривать с вами: как с нашим агентом Бугровым или как с пленным помощником капитана Борщенко?

- Не знаю, господин майор. Вы приказали мне явиться, вы и устанавливайте сами, как со мной разговаривать.

- Тогда вот что, Борщенко, - жестко сказал Клюгхейтер. - Играть роль Бугрова у меня бессмысленно. Говорите, не теряя времени, что поручили передать мне ваши соотечественники?

Пораженный осведомленностью и проницательностью майора, Борщенко несколько минут молчал, собираясь с мыслями. Затем, отбросив придуманные ранее подходы, решительно сказал:

- Мне поручено просить вашего содействия предполагаемому побегу заключенных!

Клюгхейтер посмотрел на Борщенко с нескрываемым удивлением.

- Да вы что, в своем уме? Говорить о побеге отсюда, с острова? И говорить со мной - помощником начальника лагеря?! Вы, Борщенко, затеяли слишком опасную игру! Я прикажу сейчас надеть на вас наручники и вместе с вашим зубастым и глупым приятелем передам полковнику.

Борщенко побледнел и встал. «Эх, товарищи, товарищи! А еще комитетчики! На кого понадеялись-на немца! Он - враг и врагом останется!.. Короткой оказалась моя дипломатическая миссия…»

- Вот что, господин майор, - медленно заговорил Борщенко. - Прежде чем меня уведут отсюда, хочу сказать вам в защиту чести советского моряка, что я действительно не Бугров и что грязный предатель Шакун - не мой сообщник. Он подлинный соратник кровавого негодяя Бугрова и принял меня за него всерьез. Дать вам эту справку по-моряцки прямо - важно для меня лично… А теперь моя - совесть чиста!..

- Вот так-то лучше, Борщенко, - спокойно сказал Клюгхейтер. - Теперь все на своих местах. Что вы не Бугров, мне было ясно еще у полковника. Но я тогда пожалел вас. Уж больно были вы неискушенны в таких делах. Но ваши отношения с Шакуном я не понимал. И ваша справка об этом важна не только для вас, но и для меня. Сядьте!.. Я готов разговаривать с вами дальше.

Борщенко стоял бледный, со сжатыми губами.

- Сядьте, говорю вам! - резко приказал Клюгхейтер.

Борщенко сел.