Янтарная комната

Вдруг он заметил, что Михайлов спит. Рука с факелом дрожала и опускалась все ниже. Глаза Михайлова были закрыты.

- Толя, - тихо сказал один из его товарищей и толкнул его в плечо.

Михайлов очнулся, мотнул факелом и уставился на Званцева припухшими глазами.

- Что? - сказал он хрипло. - А, вы к академику… К академику Окада нельзя. На территорию института вообще нельзя. Уезжайте, пожалуйста.

- Я должен передать академику Окада сообщение чрезвычайной важности, - терпеливо повторил Званцев. - Я океанолог Званцев, а в машине океанолог Кондратьева. Мы везем важное сообщение.

- Я оператор Михайлов, - сказал человек с факелом. - К Окада сейчас нельзя. Он умрет в ближайшие четверть суток, и мы можем не успеть. - Он едва шевелил губами. - Профессор Каспаро очень занят и просил не беспокоить. Пожалуйста, уезжайте…

Он вдруг повернулся к своим товарищам.

- Ребята, - сказал он с отчаянием. - Дайте еще две таблетки.

Званцев стоял под дождем и думал, чт`о еще можно сказать этому человеку, засыпающему на ходу. Михайлов стоял боком к нему и, запрокинув голову, что-то глотал. Потом Михайлов сказал:

- Спасибо, ребята, я совсем падаю. У вас здесь все-таки дождь, прохладно, а у нас все просто валятся с ног, один за другим, поднимаются и опять валятся… Тогда уносим… - Он все еще говорил невнятно.

- Ничего, последняя ночь…

- Девятая, - сказал Михайлов.

- Десятая.

- Неужели десятая? У меня голова как чугун. - Михайлов повернулся к Званцеву. - Извините меня, товарищ…

- Океанолог Званцев, - сказал Званцев в третий раз. - Товарищ Михайлов, вы должны нас пропустить. Мы только что прилетели с Филиппин. Мы везем академику информацию, очень важную информацию. Он ждал ее всю жизнь. Поймите, я знаю его тридцать лет. Мне виднее, может он без этого умереть или нет. Это чрезвычайно важная информация.

Акико вылезла из машины и встала рядом с ним. Оператор молчал, зябко ежась под плащом.

- Ну хорошо, - сказал он наконец. - Только вас слишком много. - Он так и сказал: «Слишком много». - Пусть идет один.

- Ладно, - сказал Званцев.

- Только, по-моему, это бесполезно, - сказал Михайлов. - Каспаро не пустит вас к академику. Академик изолирован. Вы можете испортить весь опыт, если нарушите изоляцию, и потом…

- Я буду говорить с Каспаро сам, - перебил Званцев. - Проводите меня.

- Хорошо, - сказал оператор. - Пошли.

Званцев оглянулся на Акико. На лице Акико было много больших и маленьких капель. Она сказала:

- Идите, Николай Евгеньевич.

Потом она повернулась к людям в плащах:

- Дайте ему плащ кто-нибудь, а сами полезайте в машину. Можно поставить машину поперек шоссе.

Званцеву дали плащ. Акико хотела вернуться в машину и развернуть ее, но Михайлов сказал, что двигатель включать нельзя. Он стоял и светил своим неуклюжим коптящим факелом, пока машину вручную разворачивали и ставили поперек дороги. Затем застава в полном составе забралась в кабину. Званцев заглянул внутрь. Акико снова сидела, свернувшись, на переднем сиденье. Товарищи Михайлова уже спали, уткнувшись головами друг в друга.

- Передайте ему… - сказала Акико.

- Да, обязательно.

- Скажите, что мы будем ждать.

- Да, - сказал Званцев. - Скажу.

- Ну, идите.

- Саёнара, Аки-тян.

- Идите…

Званцев осторожно прихлопнул дверцу и подошел к оператору:

- Пойдемте.

- Пойдемте, - откликнулся оператор совсем новым, очень бодрым голосом. - Пойдемте быстро, нужно пройти семь километров.

Они пошли, широко шагая, по мокрому шершавому бетону.

- Что у вас там делается? - спросил оператор.

- Где - у нас?

- Ну, у вас… В большом мире. Мы уже полмесяца ничего не знаем. Что в Совете? Как с проектом Большой Шахты?

- Очень много добровольцев, - сказал Званцев. - Не хватает аннигиляторов. Не хватает охладителей. Совет намерен перевести на проект тридцать процентов энергии. С Венеры отозваны почти все специалисты по глубокой проходке.

- Правильно, - сказал оператор. - На Венере им теперь нечего делать. А кого выбрали начальником проекта?

- Понятия не имею, - сердито сказал Званцев.

- Не Штирнера?

- Не знаю.

Они помолчали.

- Мерзость, верно? - сказал оператор.

- Что?

- Факелы - мерзость, правда? Такая дрянь! Чувствуете, как он воняет?

Званцев принюхался и отошел на два шага в сторону.

- Да, - сказал он. От факела воняло нефтью. - А зачем это? - спросил он.

- Так приказал Каспаро. Никаких электроприборов, никаких ламп. Мы стараемся свести все неконтролируемые помехи к минимуму… Кстати, вы курите?

- Курю.

Оператор остановился.

- Дайте зажигалку, - сказал он. - И ваш радиотелефон. Есть у вас радиотелефон?

- Есть.

- Дайте все мне. - Михайлов забрал зажигалку и радиотелефон, разрядил их и выбросил аккумуляторы в кювет. - Извините, но так надо. Здесь на двадцать километров в округе не работает ни один электроприбор.

- Вот в чем дело, - сказал Званцев.

Они снова быстро пошли под непрерывным дождем.

- Теперь я понимаю, откуда этот дождь, - сказал Званцев, помолчав. - То есть я понимаю, почему выключены микропогодные установки.

- Нет, нет, - сказал оператор, - микропогодные установки - это само собой, а дождь нам гонят специально с Ветряного Кряжа. Там есть континентальная установка.