Янтарное имя

Когда он перешел через горбатый мостик, уже совсем рассвело. Поэтому разглядеть форму четырех солдат и сержанта, клевавших носом на ступеньках трактира, не составляло никакого труда: короткие серые плащи-нарамники с продольной красной полосой. Стража, состоящая при городской инквизиции.

Завидев приближающегося Гинтабара, сержант поднялся ему навстречу, с трудом удерживая зевоту. На лице его явственно читалось: "И из-за этого ... нас подняли в такую рань?"

- Хено Игнас, странствующий менестрель? - Последнее слово все-таки утонуло в зевке.

- Он самый, - слегка поклонился Гинтабар, еще не поняв, что должен испугаться.

- Следуйте за нами.

* * *

"...Снова виденье в душном и долгом бреду: выжженной степью, плача, на запад бреду.

Солнце заходит, но на курганах - огни... Я на свободе, видно, последние дни.

Волны о берег бьются с извечной мольбой. Кто мне поверит, что я не вижусь с тобой?

Ветер над морем в горло вбивает слова. С ветром не спорю вряд ли останусь жива..."

* * *

Трибунала никакого не было. "Сначала надо доказать вину, а потом уже карать!" - неистовствовал Растар весь минувший вечер. Поэтому и встретили Хено-менестреля в малом зале заседаний олайского приюта Ордена святого Квентина лишь трое. Сам Растар, Эллери, напряженно и недобро всматривающийся в лицо одержимого, да брат Теверин, секретарь Растара, склонившийся в углу над своей конторкой с бумагами.

- Ведомо ли тебе, Хено Игнас, что делишь ты свое тело с иной душой, предположительно принадлежащей нелюдю из рода киари? - Эллери аж подался вперед, глаза горят, тонкие губы стиснуты - пытается прочитать истину по лицу вопрошаемого. А Растар, напротив, откинулся в тень и, по своему обыкновению, следит за красавцем-менестрелем из-под опущенного капюшона.

- Несколько лет назад что-то в этом роде говорила мне одна мудрая женщина из далеких земель. Но она имела в виду тело, а не душу. Если же и есть эта иная душа, то до сей поры никак себя не проявляла.

Гинтабар долго колебался, прежде чем избрать тактику ответов. С одной стороны, видеть ауру - это вам не освященным крестом махать, с такими способностями вполне можно уметь отличать правду от лжи. А с другой стороны, наличие в сем славном месте пыточного зала говорит об обратном - о неумении добыть правду без боли и страха. Посомневавшись, менестрель решил держаться линии поведения, которую Доннкад когда-то издевательски обозвал "честность - лучшая политика".

- Есть ли у тебя предположения, где и когда могло случиться с тобой такое? - вступил Растар, не обращая никакого внимания на возмущение, исказившее лицо Эллери.

- Да. Более десяти лет назад мне случалось быть в неком разрушенном замке, который, по слухам, принадлежал чародейкенелюдю. Я провел там ночь, и может быть, во сне...

- И за эти десять лет никто не заметил у тебя второй ауры? - Эллери чуть не подскочил в своем кресле.

- Я же говорил вам, что большую часть жизни провел в странствиях. А на востоке, как вам известно, Святая Инквизиция не властна. Поэтому думаю, что если кто и замечал, что с моей аурой что-то не так, то не умел понять и объяснить, что же именно, - на всякий случай Гинтабар подкрепил улыбкой эти более чем сомнительные слова.

- А спутница твоя, именующая себя Льюланной из Санталена? - не унимался Эллери.

- О, Льюланна - простая женщина. У нее нет никакого особого дара, и исцеляет она лишь знанием силы трав и верой в Господа, - ему пришлось приложить немалые усилия, чтоб лицо его не дрогнуло при этих словах. Это Лиула-то верит в Господа? Да если Гинтабар - честный еретик, то Лиула, похоже, вообще ни в кого не верит и в вере не нуждается. Даже в свою силлекскую Великую Мать сущего. - К тому же и познакомился я с ней много времени спустя после ночи в замке чародейки.

...Что сейчас творится с Лиула? Вечером, уходя к Дине, он оставил ее уткнувшейся носом в подушку. А сейчас она, наверное, уже проснулась и, не обнаружив его подле себя, начала метаться среди предположений - одно страшнее другого. А может быть... Да нет, сержант серо-красных клятвенно заверил его, что им был отдан приказ привести только менестреля...

Ему задавали еще какие-то вопросы, Гинтабар отвечал, почти не пропуская ответы сквозь сознание. Оба инквизитора были вполне понятны для него. Столичный Эллери - убежденный фанатик, так сказать, мракобес по велению души, борец за идею. А этот Растар, похоже, действует, исходя из принципа "ты уйдешь, а мне тут жить" - но и должностью своей ох как дорожит...

- Итак, Хено Игнас, согласен ли ты подвергнуться стандартному экзорцизму в доказательство того, что твоя вторая аура не принадлежит демонической силе? - наконец вопросил торжественно Растар.

Вот тут-то по его спине и пробежал холодок - он осознал, что надвигается нечто, чего не умолить и не отвратить. Слишком давно никто не вспоминал о его одержимости - ведь за эти годы он сумел стать почти прежним...

- Не только согласен, но и пойду на это с превеликой охотой, - ответил он. Ибо любой другой ответ означал прямой оговор себя.

Разочарованное лицо Эллери послужило ему слабым утешением.