Японское искусство войны. Постижение стратегии

Одна из отличительных особенностей невежества – слепые предрассудки. Вот почему, оценивая субъективные реакции на восприятие вещей, необходимо остерегаться их. Что касается боевых искусств, воинственного духа и их воздействия на человеческое общество, то для классической традиции первостепенную важность имеет вопрос об их применимости и функционировании. За долгий период мира в правление сёгуната Токугава, начавшегося в XVII столетии и продолжавшегося два с половиной столетия до тех пор, пока в середине XIX века американские «черные корабли» не пригрозили применить силу, если им не будет позволено проникнуть в Японию, японские боевые искусства так или иначе трансформировались в оздоровляющие и «изящные» практики.

В течение первого столетия Великого мира развитие множества соперничающих школ боевых искусств по сути позволяло мужчинам относительно безопасно для других членов общества выплескивать свою агрессию и амбиции, оставшиеся в наследство от кровавой Сэгоку дзидай, эры Воюющих царств, сто лет которой видели практически не прекращавшиеся битвы и сражения. Более того, хотя агрессивность и воинственные амбиции тем самым перешли из государственной и социальной сферы к частным лицам, древние дзэнские элементы бусидо также способствовали тому, что верные самурайскому духу воины изучали, в целях самосовершенствования, буддийскую философию, а иногда и буддийскую этику. Если прибегнуть к тантрической идиоме, то такое использование «инструментов злого предзнаменования» для достижения благородной цели называется «извлечь шип с помощью шипа».

В сегодняшнем американском обществе восточные боевые искусства играют до некоторой степени похожую роль. Несомненно, что мы имеем дело с одной из их наиболее рационализированных адаптаций, подобной той, что имела место в Японии XVII столетия. Однако уже в следующем, XVIII веке количество недовольных среди лишившихся традиционного рода занятий выросло настолько, что вновь вспыхнуло пламя смут. Военная доблесть опять, как и прежде, находила воплощение в зачастую бессмысленных преступлениях, и зачастую, якобы во имя бусидо, легко стиралась грань между рыцарским соревнованием и политическим мятежом.

XIX столетие, ставшее свидетелем выхода Японии из изоляции от внешнего мира, принесло в бусидо, равно как и в дзэн-буддизм, диаметрально противоположные течения. С одной стороны, благодаря возобновившимся контактам с Китаем некоторые японские первопроходцы проявили интерес к даосским боевым искусствам и на их основе создали новые, более мирные виды японского «искусства войны без оружия». С другой стороны, конфронтация с агрессивным и обладавшим новейшими военными технологиями Западом заставила наиболее воинственных представителей бусидо обратиться к поистине спартанским методам тренировки, целью которых было создание такого человека, сознание и тело которого являли бы собой грозное оружие.

Люди, интересующиеся духовными традициями дзэн-буддизма, как правило, благосклонно относятся к «мягким» боевым искусствам. «Жесткие» же в почете у полиции, сил самообороны и в системе образования дзироку

, готовящей людей, могущих выстоять в индустриальной войне и бизнесе. Конечно, между этими двумя крайними подходами есть множество промежуточных, соединяющих в себе элементы и того и другого. Однако именно в крайностях наиболее ярко проявляются особенности, специфические функции и побочные эффекты бусидо.

Очень часто приходится сталкиваться с концепциями отдельных элементов бусидо, насквозь пронизанными предрассудками. Но невозможно понять целое, не поняв его частей, равно как и невозможно понять части, не воспринимая их при этом в качестве фрагментов целого.

Мать с ребенком на спине. Фото. 1877

Тайсо Ёситоси. Самурай, разрубающий летящие вражеские стрелы. 1869

Заключение

Итак, мы убеждены, что для правильного понимания особенностей японской психологии и поведения необходимо оценить воздействие, оказанное на них столетиями правления военного сословия. Влияние это оставило заметный след в экономической, политической, социальной и образовательной сферах жизни страны. В течение многих столетий самурайское сословие считалось не только политической, но и нравственной элитой, и его мироощущение не могло исчезнуть без последствий.