Яркие люди Древней Руси

От таких разговоров стало Олегу совсем муторно. Тащился, как на казнь. Ждал увидеть идолище преужасное, молил Бога укрепить душу. А всё же подготовился недостаточно.

Невеста оказалась еще лиховидней, чем он страшился.

Облая, как колобок, девка в подвернутом до пояса загаженном халате, в тертых кожаных портах, с засученными рукавами, бегала вокруг жеребца, пихала его в лоснящийся круп, чтоб проворней лез на кобылу. Вокруг суетились слуги. Осень, когда скоты сильны и сыты, – самое лучшее время для вязки.

Конь был молодой, неопытный, двухлеток.

– Тычь в нее, тычь! – орала половецкая княжна и хватала жеребца блестящими от слизи руками за огромный уд. – Не приседай, не приседай, тварь, кнутом ожгу! – Это уже кобыле.

Ничего сейчас Олегу не хотелось – ни Чернигова, ни победы над двоюродными. Бежать бы прочь, куда глаза глядят, и не останавливаться, покуда не рухнешь.

Топалча, занятая случными трудами, матери и гостя еще не заметила.

– Повернись-ка…

Хатун пригладила шершавой рукой Олегу бороду. Велела:

– Глаза сощурь, чтоб были не такие круглые. Эх, надо было тебе волосы дегтем зачернить, а то они желтые, как щетина у свиньи.

Он попробовал улыбнуться. Ханша прикрикнула:

– Сурово гляди! У нас в важном разговоре рот до ушей не раздвигают!

Подошла к дочке, заговорила с ней. Та обернулась, уставилась на Олега.

Он все-таки улыбнулся, дрожащими губами. Спохватился, нахмурил лоб.

Вытерла нос чумазой ладонью. Переваливаясь, приблизилась. Лицо у нее было, как навозная лепеха – плоское, коричневое и бугристое. Да и пахло так же. Один глаз смотрел на жениха, другой ему за спину.

– На волосатого яка похож, – сказала Топалча и потрогала пахучим пальцем Олегов ус. – Ладно. Пусть ночь в моей юрте проведет. Утром скажу, согласная я или нет.

И вернулась к жеребцу, который наконец вскарабкался на кобылу.

– Пойдем, не будем мешать, – молвила Кызылгуль, очень довольная. Похоже, даже суровая ханша побаивалась своей дочери.

– Ты уж постарайся ночью, – втолковывала она оцепеневшему князю, уводя его от невесты. – Явишь себя молодцом, завтра же вас и обженим. И потом мою доченьку тоже не обижай. Если Топалча будет тобой довольна, летом, когда ожеребятся табуны, муж придет к тебе с войском, поможет совладать с врагами.

Хатун остановилась, погрозила пальцем.

– Если же Топалча будет недовольна, муж тоже придет. Привяжет тебя за ноги к двум лошадям, а дочке даст кнут.

Олег слушал, покорно кивал. Думал: вон оно каково, князем быть. Мало кто сдюжит. Высокая доля, но горькая. Горькая, но высокая.

Комментарий

Биографий Олега Святославича, родоначальника «Ольговичей», черниговских князей, никто не писал, да он, вероятно, подобной чести и не заслуживает.

Впрочем, как и в случае Святополка Окаянного, следует учитывать, что Летопись заказывал и контролировал Владимир Мономах, давний враг «Гореславича», поэтому в действительности, вполне возможно, наш герой был не таким уж монохромно черным, но ничего не поделаешь: кто пишет историю, тот ею и владеет.

Известно, что первая жена Олега была гречанка по имени Феофано (тезка знаменитой императрицы), второй – половецкая княжна, которую неизвестно как звали в язычестве, в крещении же Еленой. Известно также, что хан Селюк соседствовал с владениями «Гореславича» и однажды привел на Русь семь тысяч всадников. Всё прочее в новелле – беллетристика.

Есть несколько интересных работ, посвященных истории некогда великого, а затем унесенного временем народа – половцев. Порекомендую две. Одна – научная: С. Плетнев. «Половцы» (2010); другая – легко написанная и обильно проиллюстрированная: В. Бровко. «ПОЛОВЦЫ. Краткая история половецкого народа» (2020).

Единоборец

Владимир Мономах

биографический очерк

Даже с учетом того, что наша главная хроника выполняла «политический заказ» – прославляла великого князя Владимира Мономаха и изображала события в лестном для него свете, этот государь безусловно являлся фигурой большого масштаба и редкостных дарований. Он совершил три великих дела, преодолев множество препятствий.

Во-первых, сумел восстановить мир в многочисленной, вечно недовольной и мятежной семье Рюриковичей – после всех войн, убийств и измен это казалось невозможным.

Во-вторых, справился с половецкой угрозой, едва не сокрушившей древнерусское государство.

В-третьих, вопреки внутриполитическим и внешнеполитическим обстоятельствам, вопреки объективной логике центробежных процессов, только умом и волей, Владимир восстановил единую киевскую державу, то есть, пускай ненадолго, повернул время вспять.

Одним словом, судьба Мономаха – яркий этюд о роли личности в истории. Нет, кардинально изменить генеральный ход событий даже самый выдающийся деятель не в состоянии, но он может их замедлить или ускорить. На великом князе Владимире Всеволодовиче неминуемое дробление раннерусского государства чудесным образом притормозилось и даже сделало несколько шагов назад. Такое в истории случается нечасто.