Ярлыки

— О\'кей, — недовольно пробурчал Реджи, — полагаю, нам следует начать поиски на Мэдисон. А теперь, как насчет твоего приятеля? Этого… Элистера?

— Я хочу, чтобы он стал членом нашей компании, — заявила Маккензи. — Если мы откроем магазин на Мэдисон, мы будем нуждаться в публикациях в прессе, в ее благосклонности. Как раз этим он занимается. Он должен начать присутствовать на наших совещаниях.

— С каких это пор он стал членом нашей семьи? — спросил Эйб.

— Он является моей семьей, о\'кей? — отрезала Маккензи.

— Если ты сожительствуешь с каким-то парнем, — буркнул Реджи, — это еще не делает его членом моей семьи, Мак.

— Ты живешь с этим мужчиной? — спросил Эйб. — Он еврей?

— О Господи! — завопила Маккензи, — оставьте мою личную жизнь в покое!

— Ты хочешь положить жалованье этому парню? — спросил Эйб.

— Нет, он будет работать бесплатно! — Глаза Маккензи сверкнули. — Честно говоря, пап, он так мотается по городу, помогая с магазином, что у него зад отваливается. Давно уже пора было положить ему жалованье.

Трое мужчин смиренно переглянулись. Наконец Реджи сказал:

— О\'кей. Узнай, какое жалованье он ожидает, но сведи его к минимуму. Мне не нужны все эти дополнительные выплаты каждую неделю. И мы установили правило для наших семейных совещаний, разве не так, папа? Только семья. Он не может присутствовать на этих совещаниях.

Эйб кивнул.

— Как можно допустить, чтобы посторонний человек знал, сколько денег мы выручаем?

Маккензи покачала головой. Его непреклонный тон говорил, что она не в состоянии переубедить его.

— Так будет лучше, Мак, — сказал Макс. — Ему ни к чему знать каждую деталь. Это семейный бизнес, и мы хотим таким его и сохранить.

— А если я в один прекрасный день выйду за него замуж? — взорвалась Маккензи.

— Тогда мы перейдем мост, когда дойдет до этого, — пообещал Макс.

Она покидала совещание, чувствуя себя опустошенной и измотанной.

— Они ничего не понимают в моде, — жаловалась она Элистеру. Маккензи не стала рассказывать ему о своей попытке официально ввести его в состав компании. — Все, что я говорю, подвергается сомнению. Но у них есть деньги, и я должна иметь с ними дело. Во всяком случае, какое-то время.

Она достаточно разбиралась в бизнесе, чтобы понять, что их бухгалтер, двоюродный брат Эйба, который всегда вел его дела, не обладает достаточной квалификацией, чтобы заниматься таким предприятием, каким стал «Голд!» Реджи согласился с ней и предложил своего старого школьного друга Эда Шрайбера. Когда сбыт резко увеличился, начались разговоры о втором магазине, и они решили устроить в Бронксе мастерскую на двадцать швей. Эд Шрайбер был приглашен на совещание, и Маккензи едва заметила его, она была целиком захвачена новыми идеями для следующей коллекции и увлеченно делала наброски в своем альбоме.

Для себя у нее не было и минуты свободной, но между занятиями дизайном и контролем за приемками она искала новую квартиру, как декорацию к своей новой, успешной жизни. Большую квартиру на Мэдисон-авеню, которую она случайно нашла, можно было бы назвать пентхаузом,[27] или «подходом к пентхаузу», как она колко заметила своей семье.

— Есть смысл, — сказала она им, — включить арендную плату в деловые расходы. — Лучше я буду заниматься дизайном там, чем снимать для этого студию. Это позволит нам снизить налог.

Отец и братья смотрели на нее широко раскрытыми глазами. Им и в голову не приходило, что Маккензи когда-нибудь может потребоваться студия.

— И они согласились! — говорила она позже Элистеру с триумфальным сиянием в глазах. — Я больше и шага не сделаю снова в эту жуткую квартиру в Виллидж. А новая квартира такая огромная! Говорю тебе, Элистер, это, черт побери, пентхауз!

Она потащила его туда, захватив целую сумку доритос[28] и самую большую банку икры, какую только могла найти в отделе деликатесов «Блумингдейла». Квартира располагалась на двух верхних этажах небольшого престижного дома с швейцаром и очень респектабельными жильцами.

— Я здесь буду казаться странной личностью, — говорила Маккензи, устраивая пикник в центре большой, пустой гостиной. Элистер прошел по гулким огромным комнатам, заглянул в ванную и на кухню. Когда он вернулся, она протянула ему чипс.

— Ты единственный человек в мире, — заявил он, — который ест белужью икру с чипсами!

— Ну и что! Я чувствую себя такой богатой, что могу есть все, что только захочу. — Она засмеялась. — Когда кончатся чипсы, буду пользоваться собственными пальцами!

Элистер опустился рядом с ней, и она стала кормить его из своих рук.

— Мои никогда не уважали меня, — говорила она, — но по тому, как они обращаются со мной, я вижу, что они считают меня гусыней, которая откладывает золотые яйца моды. — Глядя на икру, она вдруг нахмурилась: — Это мне даже не нравится, но я намерена отыскать в ней вкус. И во всем остальном, что стоит дорого.

— Ты переросла меня, Мак, — сказал Элистер, — ты достигнешь большего, чем я мог и мечтать…

— Ты должен быть счастлив за меня, потому что ты верил в меня, — сказала она, сунув руку ему между ног и играя там, чтобы возбудить его.