Ярлыки

Никто толком не знал, кто такой Элистер Брайерли. Единственно определенным в нем был британский акцент, да и тот менялся день ото дня, от весьма аристократического до кокни и дальше к его собственному варианту нью-йоркского. Высокий и тощий, с белокурыми волосами и бледно-голубыми глазами, он был похож на мальчика-херувима из церковного хора. Кафетерий «Макмилланз» был его постоянным пристанищем, где к нему по-матерински относились все официантки. Было известно, что он менеджер рок-группы – четырех парнишек из Бруклина, которые называли себя «Генрихом Восьмым» и делали вид, что они из Ливерпуля.[6] На их первое выступление в вечернем клубе талантов в Виллидж он раздавал в кафетерии бесплатные билеты, и Маккензи оказалась единственной студенткой, которая пошла на концерт.

С тех пор Элистер стал внимательным и очаровательным по отношению к ней. Этот английский парень был последователем хиппи с 1964 года, и Маккензи вся трепетала, когда он, опустив подбородок на руки, глядел на нее, жующую пышку, и говорил:

– Ты очаровываешь меня!

– Почему? – быстро спросила она. Она хотела знать точно, что привлекло в ней мужчину, чтобы она могла усилить это качество.

– Ну… ты… такая… американка, мне кажется. Словно персонаж из фильма, который я когда-то видел.

– Ты хочешь сказать, как Мэрилин Монро, или Лиз Тейлор?

– В действительности, я думал о Шелли Винтерс.

– Большое спасибо! – и она толкнула его.

Он был самоуверен и нахален. «Большой хвастун, – говорила Маккензи Майе, – как я!»

– Что ты делаешь целый день, пока мы вкалываем в нашей тюрьме? – спрашивала она его.

– Да разные дела, – отвечал он. – Свожу разных людей. Контакты. Слышала о Видале Сассуне? Я помогаю налаживать его салоны. Руковожу нашей группой. Я участвую во многих делах, Мак.

Элистер не очень распространялся о своей жизни, которую он оставил в Англии. Он, видно, получал удовольствие от ореола легкой таинственности, но откуда-то просочился слух, что он был «паршивой овцой» в именитой семье и получил образование в Итоне,[7] в школе, которую презирал. Его мать умерла, когда он был ребенком.

– Мне никогда не было по-настоящему хорошо с моим отцом, – как-то сказал он, неожиданно став похожим на обиженного маленького мальчика.

Она ощутила, что очень хорошо понимает его. Его грубое, агрессивное поведение, очевидно, было формой самозащиты. Под впечатлением от фильмов, рок-н-ролла и «чего-то американского», он сбежал в Нью-Йорк.

– Я тоже «паршивая овца», – сознавалась Маккензи, ее черные глаза пристально вглядывались в его бледно-голубые. – Я всегда это чувствовала, чувствовала, что я лучше своей семьи. Годами я вынашивала убеждение, что моя настоящая мать – Глория Вандербильд. Я хочу сказать, что это не было мечтой – я на самом деле верила в это. Она пожала плечами.

– Но нужно было быть глупцом, чтобы направиться в Нью-Йорк. Здесь ты всегда будешь голоден – будешь жаждать успеха, известности, богатства…

– А на что у тебя голод?

– На все это! – засмеялась она, допивая свой кофе. – И я не просто голодна, Элистер. Я умираю от этого чудовищного голода! Я хочу всего этого! Но это забавно. Это похоже на то, как будто я знаю, что буду знаменитой. Это чувство где-то внутри меня. Когда я выиграла этот конкурс «Дивайн», одна моя половина ужаснулась. А другая только пожала плечами и сказала: «Ну и что? Ты знала, что выиграешь».

Слушая ее, Элистер кивал. Она распространяла ауру успеха вокруг себя.

– Да, ты должна верить в свои мечты.

Она любила разговаривать с ним, рассказывать этому отличному парню из Англии о своих мечтах и планах – какой жизнью она хотела бы жить. Он никогда не смеялся над ней. Прочь от корней Эйба Голдштайна, ее грубых братьев, ее бедной, увядшей матери – только так она могла расцвести, быть той новой Маккензи, которой она всегда хотела стать.

– Я постепенно ищу свой стиль, – говорила она Элистеру, – но я уверена, что не найду его до тех пор, пока буду жить со своей семьей. Они разрушают мое вдохновение. Я должна уйти от них. И как можно быстрее!

– Ты найдешь свой путь, – заверял он, – если достаточно сильно хочешь этого. Может быть, я смогу помочь тебе.

Элистер стал хранить ее пожитки в своей неопрятной квартире в доме без лифта на Седьмой улице. Каждое утро она потихоньку выносила в школьной сумке свою одежду, книги, журналы или пластинки, а Элистер забирал их у нее возле школы.