Ярлыки

Все дизайнеры Парижа паниковали, когда приближалась дата их демонстрации. Филипп не был исключением. Он терял самообладание, большей частью по пустякам, из-за мелких неприятностей, вроде пуговицы, пришитой не так, или оставленной в полотне булавки, уколовшей капризную манекенщицу.

Филипп Ру походил на шахматиста, стремящегося решить задачу. Его задача заключалась в том, чтобы добиться элегантности и придать телу женщины – любой женщины – те очертания, которые он желает. Майя сидела в своей комнатушке каждое утро, поглощенная дизайнами, воплощением приходящих в голову идей. Она пыталась объединить практичность уличной моды и искусство высокой.

Филипп видел, что она делает, и когда разглядывал ее эскизы, обсуждал их с ней, предлагал материал, Жозефина оставляла их вдвоем. Эти их совещания стали для Майи заключительной фазой дня. Похоже, не меньше, чем ее, они воодушевляли и Филиппа. Скоро вся доска объявлений была покрыта ее эскизами – среди них не было ни одного рисунка, сделанного самим Ру. Вывод был ясен даже для Майи. Вся коллекция осенне-зимнего сезона Филиппа Ру (Париж, Франция) должна была основываться на ее дизайнах, ее идеях. Она ничего никому не сказала, хранила этот невероятный секрет в себе.

Только Одри, которая видела листочки, приколотые к доске, и заглядывала в ее альбом с набросками, спросила ее:

– Разве все эти рисунки не твои? Майя, почему ты мне не скажешь, что это ты автор дизайнов всей этой чертовой коллекции?

– Я принимала участие, – неопределенно ответила Майя.

– Ты просто дурочка – ведь ты даже на получаешь приличного жалованья!

Это была правда. Филипп платил Майе меньше, чем ей обходились ее ленчи.

Когда коллекция стала приобретать законченный вид на ее глазах, она поняла, что они делают что-то очень новое.

Она знала, что Филипп будет объявлен либо сумасшедшим, либо гением. Некоторые изделия были такими короткими, такими смелыми, что даже манекенщицы протестовали, когда примеривали их. Филипп к тому же хотел, чтобы они не прохаживались по подиуму медленно, томно, а танцевали, или пробегали по салону.

– Я слышала, как они вопили друг на друга вчера вечером, – сказала Одри во время ленча, который они проглатывали в спешке. – Они думали, что кроме них никого в салоне нет, но я должна была вернуться за своей косметикой, я ее забыла. Жозефина допытывалась у Филиппа, почему он попал под американское влияние. Разве он забыл, как любят одеваться французские женщины? А он ответил, что теперь Америка – новый лидер, даже в области моды. Он сказал, что будет делать дизайны, которые понравятся американским женщинам, потому что они вдохновляют его – и тут я все поняла, Майя. Это все были твои дизайны, разве не так? Это ты вдохновляешь его! Его крой был всегда прекрасным, но в нынешнем сезоне платья стали совсем другими. Ты помогаешь ему представлять молодую Америку: длинные ноги, крепкие тела – вот почему он выбрал меня и ту чернокожую девушку. Он хочет быть великим в Америке – и плевать ему на эту Францию!

Но он сотни раз говорил Майе, что все они работают вместе на благо дома и что он не интересуется деньгами. И требовать чего-то от него, когда это его гений сделал эти платья такими чудесными, было бы неправильно. Она знала, что он сейчас нуждается в ней, и это было единственным, что ее интересовало.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

– Ради Бога, Ллойд, выкладывай секреты, – прошипела Корал.

Они сидели за лучшим столиком дорогого французского ресторана «Ла-Котэ Баску», и даже пресыщенная публика пялилась на них. Корал выглядела потрясающе. На ней был великолепный костюм от Шанель – того стиля, о котором все думали, что он отошел в прошлое, и навсегда, а вот она надела такой костюм, вернув эту моду, и все светские дамы, присутствующие здесь, сразу почувствовали себя оборванками.

– Ты изумительно выглядишь, Корал, но давай сначала сделаем заказ.

Ллойд выглядел ликующим. Но почему? – размышляла она. Обычно ее осведомители – фотографы, парикмахеры-стилисты, мастера макияжа – передавали ей ключ к его настроению: рост оборота, жена уехала на неделю из города и тому подобное. Она наблюдала, как его глаза жадно изучают меню. Наступившие шестидесятые годы начинали нервировать ее. А может быть, это все марихуана, которую она курит. Она была главным редактором уже два года, и это она ввела в мир моды практику использовать поп-звезд в качестве моделей: Шер, «Супремс», позже «Суперстарс» Энди Уорхола, две из них – Бэби Джейн Хольцер и Эди Седжвик были так же элегантны, как любая профессиональная модель. Сейчас их использовали все, это означало, что Корал пора идти дальше: какое следующее большое открытие предстоит? И она ли будет той, кто его совершит, как это бывало до сих пор?

– Фебе дает согласие на развод, – сказал Ллойд, с треском захлопывая меню. – Хочешь омаров? – спросил он.

Корал уставилась на него изумленными глазами, утратив дар речи; мысли ее прыгали, а он тем временем заказывал шампанское. Она пыталась сообразить – это хорошая новость или плохая.