Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси

Вокруг хохотали. Но ясно было одно: что делать с норманнами, рискнувшими объявиться в ладожских водах, никто не знает. Лишить их жизни тут, но этот норманн прав, князь таких сажает в цепи, а не казнит. Придется и правда отправлять их, конечно, не в Киев, но в Новгород.

На том и порешили. Жизнь Карлу и Бьерну спасло то, что сам Ярослав оказался в Новгороде. Услышав об этом, норвежец принялся убеждать, чтобы ему дали поговорить с князем.

Ярослав встретил норманна неприветливо:

– Чем ты лучше других, остальные за свою дерзость появиться в Новгороде лишились жизни.

– Не все люди одинаковы, конунг. Я не знатен, хотя сейчас имею достаточно денег. И я никогда в мыслях не был против короля Олава.

Князь хмуро поглядел на рослого, спокойного норманна:

– Я полагаю, ты окажешься таким же, как все остальные.

Слышать это для Карла было обидно, о конунге Гард говорили как о разумном и справедливом, а он не желает даже выслушать. Не сдержался, пробормотал себе под нос: «Это ты оказался таким же, как все…» По пристальному взгляду, который задержал на нем конунг, показалось, что тот расслышал и понял произнесенное по-шведски. Стало совсем не по себе.

Сидя в сыром подвале, закованный в тяжелые цепи, он с грустью вспоминал простор, который открывается с высокой скалы, что была неподалеку от его дома. Так глупо отдать свою жизнь! Даже если не убьют, то здесь недолго и сгнить заживо. Хотя чего он ждал, зная о запрете конунга норвежцам заходить в его земли? Вот к чему привела его самонадеянность, сам погиб и Бьерна погубил. А у того дома любимая ждет не дождется. Придется любушке за другого замуж выходить…

В двери клацнул замок, она с лязгом распахнулась, страж мотнул головой:

– Иди, князь кличет.

Неужели смерть? В ту минуту даже сидение в темном, сыром подвале показалось таким желанным. Там хоть вспоминать дом можно было.

Конунг был не один, рядом с ним стоял упитанный мальчик лет десяти. Из другой такой же конуры привели Бьерна, тот выглядел совсем замученным. Внимательно оглядев стоявших перед ними норвежцев, Ярослав вдруг кивнул мальчику:

– Как мне поступить с ними, Магнус?

Карл догадался, что мальчик – сын погибшего короля Олава. Да, у этого мальчишки было право мстить всем явившимся из Норвегии… Бьерн во все глаза смотрел на ребенка, со страхом ожидая его ответа. А вот Карл наоборот, смотрел на конунга. Глаза Ярослава внимательно следили за Магнусом, ожидая ответа. Норвежец сразу понял, что не указания от него ждет конунг Ярицлейв, а того, насколько разумно поступит наследник.

Так и было, для Ярослава было интересно понять, способен ли маленький Магнус рассуждать здраво или возьмет верх мальчишечья обида за отца.

Мгновения показались всем часами, наконец Магнус произнес:

– Мой приемный отец, до сих пор вы мало советовались со мной. – Ярослав едва не хмыкнул: было бы с кем! Но сдержался. – Но я думаю, Норег не скоро станет моим, если лишать жизни всех, кто оттуда родом.

Вот теперь князь хмыкнул уже совершенно явно, но хмыкнул довольно:

– Хорошо сказано!

Он не стал разговаривать с Карлом при Магнусе, мальчишке совсем не обязательно знать все, что пришло в голову князю, только велел освободить норвежцев и устроить на Поромонь дворе.

Но едва Карл и Бьерн успели перевести дух, как их снова позвали к князю. Теперь он был уже без мальчика, разговаривал вполне дружелюбно, даже предложил помощь в отправке обратно. Но предложил и другое – остаться на зиму в Новгороде, чтобы по весне получить некое поручение от него.

Карл и сам не мог бы объяснить, что именно заставило его согласиться остаться. В любой миг настроение конунга могло измениться, и тогда мрачного подвала и цепей снова не миновать, казалось бы, нужно бежать из этого города, пока есть возможность, но Карл и Бьерн остались. Пожалуй, умные, проницательные глаза князя заставили их сделать это.

За зиму Ярослав не раз беседовал с разумным солеваром, выпытывая и выпытывая то, что ему было нужно о Норвегии. А по весне дал то самое задание. И хотя оно грозило приятелям гибелью теперь уже дома, в Норвегии, они задание приняли. Купцы возвращались домой не только с товарами, щедро выделенными киевским князем, но и большими деньгами, предназначенными для помощи, а то и подкупа тех, кто мог помочь взойти на норвежский престол Магнусу Олавсону.

Ярослав начал большую игру за возвращение Магнуса домой в качестве законного наследника. Честно говоря, не признающий никаких правил поведения, кроме собственной прихоти, Магнус все больше досаждал своим приемным родителям.

Дело доходило даже до беды. Однажды Магнус привычно прошелся на руках по столам, вызывая у кого-то из дружинников хохот, а у кого-то гримасу недовольства. Один из пожилых дружинников подставил мальчишке руку, чтобы тот свалился, и громко заявил, что не желает присутствия этого гаденыша с его выходками.