Ярославль

Ярославские иконописцы XVII века постоянно вызывались в Москву «для скорых

государевых верховных дел». Они оставили много своих произведений в соборах и церквах

столицы.

К концу XVIII века только в самом Ярославле было около 40 храмов, имевших росписи. До

нашего времени дошли 17 из них.

Большинство ярославских стенописей написаны смешанной техникой. К чистой фреске по

сырой штукатурке добавлялась дальнейшая пропись темперой и клеевая техника для синих

участков фресок. В «сметах» XVII века никогда не забывался «клей рыбий в краску лазорь».

Сурик и киноварь разводились на конопляном масле и «белой нефти».

Ярославские мастера знали, что краски грубого помола довольно непрочны, поэтому их

тщательно просеивали через «решета» и «сита» и затем «распускали в кадях». Вместо

палитры ярославцы использовали «ложки», «ковши», «плошки», «ставцы». Кисти

приготовлялись самими художниками из «хвостов беличьих», «крыл лебяжьих», «перьев

гусиных и журавлиных».

С большой тщательностью приготовлялась для живописи поверхность стен. Для

штукатурки использовали «добрую», хранившуюся несколько лет в бочках старую известь.

Иногда ее

привозили из очень отдаленных мест. Для получения гладкой поверхности стен сырую

штукатурку обрабатывали «кожами яловичьими» и «ветошками», трещины и расселины в

стенах предварительно заливали смолой.

Многие краски для стенописей исстари добывались в самом Ярославле, например,

свинцовые белила, охра-слизуха, обыкновенная лазорь, ярь-медянка (зеленая краска).

Некоторые доставлялись сюда из далеких уголков Руси: черлень псковская, уральская

горная зелень (из малахита), земляное чернило (из сланца).

Химический анализ стенописей обнаружил здесь много дорогих иностранных красок:

«празелень немецкую», «охру грецкую», «веницейскую желть» (продукт вулканического

извержения Везувия), «веницейский бакан» (натуральный итальянский кармин),

«веницейский голубец», обладавший превосходным ярко-голубым цветом, и так называемый

«крутик», или синель (сине-черную краску с металлическим блеском), привозившуюся с

Каспийского моря.

В работе помимо художников принимали участие «левкащики», составлявшие

штукатурный грунт, перед нанесением которого «для крепости» в стену вбивались крупные

гвозди с широкими шляпками; в старинных сметах упоминаются также «ярыжные»,

постоянно подносившие воду, и рабочие-краскотеры. Сами художники делились на 3

категории. Были среди них «знаменщики», рисовавшие образцы на бумаге и затем

переносившие их на штукатурку, были соответственно «иконники» и «травщики».

«Ссора попа Тита и дьякона Евагрия».

Фреска южной паперти церкви Иоанна Предтечи

Руководящая роль в росписях принадлежала знаменщикам. Они были авторами общего

замысла — росписи, виртуозно наносили рисунок на поверхность стен иногда кистью, иногда

при помощи «припороха», а затем углубляли контур каким-нибудь твердым предметом,

делали так называемую «графью».

Собственно «иконники» делились на две категории, писавшие «личное» (лица, ноги и

руки) и «доличное» (одежды) «Травщики» украшали отдельные элементы росписи

орнаментом.

Ярославские стенописи XVII века, создававшиеся вдали от царского и патриаршего

двора, чаще всего по заказу посадско-ремесленного и купеческого люда, отчетливо отразили

в своей форме и содержании мирские вкусы заказчиков. В этих стенописях нашли отражение

те глубокие социальные сдвиги, которые обусловили кризис средневекового христианского

мировоззрения.

Изгнание польско-шведских интервентов, в котором Ярославль принял самое активное

участие, и огромный патриотический подъем в начале XVII столетия оставили глубокий след

в народном сознании. Даже в консервативном церковном искусстве сюжеты христианской

мифологии глубоко переосмысливаются. Основной акцент в них делается не на «чудесах»

религиозных мифов, а на моментах, лишенных религиозного содержания. Ярославские

художники обогатили традиционную библейскую тематику элементами национального быта.

Они стали изображать на фресках жатву, пахоту, охоту, строительство деревянных срубов,

народные пиры и свадьбы. Они одели простолюдинов в библейских сценах в крестьянские

рубахи, подпоясанные кушаками, и русские порты из цветной набойки, а грозных библейских

царей — в одежды московского двора времен Алексея Михайловича.

Народные вкусы и эстетические идеалы выразились у ярославцев в повышенной

декоративности, в звонких, непосредственно найденных, но гармоничных красках, в умении

украшать одежды персонажей, архитектуру и утварь затейливым народным узором.

Орнамент — одно из ярких явлений в ярославской фреске, придающих ей глубокое

национальное своеобразие и самобытность.

Вышедшие из народной среды, люди начитанные, любознательные, с большим