Ярость

Выбор соответствующей деятельности казался ключевым. Шацкий мог предполагать, что наиболее очевидные решения были предусмотрены его противником, и что они никакого результата не принесут. То есть, бросаться на жену Наймана и его компаньонку просто не имеет никакого смысла. Имеется надежда, что Беруту удастся обнаружить любовницу-призрак, но сам он себе сейчас надеяться позволить не мог. Понятное дело, это поможет, если ее найти, но сейчас следует предполагать, что такого не случится.

Что он может сделать такого, чего еще не сделал, и что является настолько неочевидным, что этот вот чертов псих такого предусмотреть не мог?

Какое-то время он обдумывал вариант, что дело палача с Рувней и Наймана связаны, что мужика без голосовых складок следует приписать к списку жертв вместе с самим Найманом и владельцев ладоней и слуховых косточек. Интуиция подсказывала, что он напрасно теряет время, ведь мужика с Рувней никто не растворил, просто устроил охренительную взбучку за издевательство над женой, случай это не первый и не последний. Наверняка это устроил кто-то из родичей жертвы, какой-то брат или шурин. Вот только взбучка эта была не обычной. Мужик был серьезно покалечен, тем не менее, были приложены старания к тому, чтобы он не умер.

Почему?

Может потому, что и его жена не умерла?

Шацкий постучал ручкой по лежащему перед ним листку бумаги.

— О'кей, — произнес он; его охрипший голос в пустом и идеально тихом кабинете прозвучал неприятно. Шацкий вздрогнул, как будто бы только обнаружил, что кто-то стоит у него за спиной. — Попробуем.

Он решил обдумать версию того, что некий фанатик правосудия карает виновных в домашнем насилии. И порядок намеревается вводить не через суд, но разжигая костры инквизиции. Химические костры, в которых языки пламени заменены гидроокисью натрия.

Но поскольку он справедливый, то не убивает их как попало, а лишь распределяет справедливую кару. Потому-то мужика с Рувней калечат, заботясь о том, чтобы он не умер. И хрен его знает, почему калечат именно таким образом; может быть преступник знает чего-то такое, чего они, следователи, не знают. Психическое насилие, словесное унижение, агрессия, крик, постоянное вдалбливание женщине, что та является ничего не стоящим ничем. У него отобрали орган речи, чтобы он уже никогда и никого не оскорбил словом.

Шацкий скривился.

Слишком натянуто.

Разве что тогда смерть Наймана должна была стать наказанием за чью-то смерть. Снова Шацкий пожал плечами. Жена Наймана жива, и живет очень даже неплохо, то же самое с ребенком и компаньонкой. Ни одна из этих женщин ни о каких странных событиях из его прошлого не упоминала, а после его смерти не было повода, чтобы страх перед мужем и партнером по бизнесу их удерживал. Найман не фигурировал в какой-либо базе данных, он не только не был осужден, но его и не обвиняли, ему не предъявляли претензий по какому-либо делу.

И вдруг в голову пришла идея. Шацкий протянул руку к полке, но оказалось, что нового варианта УПК там еще нет, но он быстро отыскал нужный документ в компьютере.

А вот этого наш безумец не ожидает.

2

Не было и речи о том, чтобы сказать об этом при нем вслух, но вот уже много лет ей не было так хорошо. И она провела рукой по буйным, буквально комическим зарослям на его грудной клетке. Черные волоски сильно вились; когда она расчесывала их пальцами, они выпрямлялись, а потом снова сворачивались будто пружинки. В те времена, когда они еще занимались танцами, грудная клетка у него была гладенькой, тщательно депилированной.

Указательным пальцем она коснулась его адамова яблока, затем провела зигзагообразную линию через заросшую грудину, вокруг пупка (он терпеть не мог, когда она там касалась), через лонный холм и вдоль до сих пор теплого и влажного от ее влагалища члена.

Она так надеялась, что он поддастся ее касанию, но он, вместо того, поцеловал ее, лишь бы отцепилась, поднялся и подошел к окну. Мальчишеское телосложение, стройный, что свойственно для тех, кто в молодости интенсивно тренировался.

— Мне тебя не хватало, — сказала она.

Эдмунд Фальк, соглашаясь, несколько раз кивнул, но в ее сторону не повернулся.

— Что-нибудь сделаем с этим?

— В смысле?

— В том смысле, что, раз уж живем в одном городе, то не так уже и сложно сделать так, чтобы нам не хватало друг друга меньше.

Она поднялась с кровати и подошла к нему. Ее квартира находилась на самом верхнем этаже жилого комплекса на Яротах, с замечательным видом на город. И тем более замечательным, что дом, в котором они находились, никак этот вид не портил.

— Я думал об этом, — сказал он, а из голоса уже улетучилась мягкость, вызванная сексом. — Долго думал. И все это не имеет смысла по очень многим причинам.

— Что, в прокуратуре ввели обязательное безбрачие? — спросила она ехидно, не желая дать по себе понять, насколько обидели ее его слова.