Ярость

Иоанна кивнула, закинула ногу за ногу и отпила кофе. В ней была энергия владелицы небольшой фирмы. Женщины со сложившейся семейной жизнью, которая любит работать, любит готовить и выпить вина с приятелями, одними и теми же за двадцать лет. Она умеет красиво и с выдумкой танцевать, а уж если выезжает с мужем в гостиницу на уикенд, то обязательно берет кружевные чулки. Возраст где-то под пятьдесят; наверняка о ней всегда говорили, что есть в ней «что-то такое». Несмотря на все видимые старания, это «что-то такое» старело и исчезало, но наверняка, когда в ноябре под вечер она закрывала свою контору, мужчины на нее еще оглядывались. Сапожки-козаки, изящные ноги между сапогами и юбкой, женственные формы, длинные черные волосы, макияж, классные очки бирюзового цвета с Карибских островов. Можно было бы подумать, что это женщина, полностью согласная со своей судьбой и возрастом, прекрасно чувствующая себя в своей шкуре. Но Шацкий готов был поспорить, что если в пятницу она выпьет вина, а в субботу с утра солнечно, тогда она стоит перед зеркалом, глядит на свою кожу и не чувствует себя в ней комфортно. Он и сам довольно часто испытывал то же самое чувство.

Слишком много людей он допросил, чтобы не знать, что все они делятся всего лишь на десятка полтора типов, а если не обращать внимания на мелкие различия, в рамках категории их характеры и судьбы, как правило, весьма одинаковы. Ему не нужно было спрашивать, чтобы знать, что с Найманом ее никогда ничего не соединяло помимо профессиональных вопросов. А даже если тот и пытался ухаживать, тут же получал по лапам. Что, когда он смаковал мартини в Тунисе, она упорядочивала счета, и клиенты предпочитали иметь дело с ней, а не с шефом, даже тот собственными глазами видел цветных рыбок, играющих в водах кораллового рифа.

Но одно для него никак не сходилось. Шацкий много раз видел такого типа женщин, и это никак не был тип наемной работницы.

— А как так случилось, что вы работали на Наймана?

— Никогда я не работала на Наймана. Мы являемся… являлись компаньонами. Практически одновременно мы открыли бюро по двум сторонам одной и той же улицы, он открыл совершенно новое, я переехала из центра. Через два года мы посчитали, что нет смысла пялиться друг на друга и делать вид, будто бы являемся конкурентами. И мы объединили силы. Одно помещение, одна отчетность, и каждый привел своих собственных клиентов. Я — школы и детские лагеря, он — семьи, мечтающие о солнце.

— Супруга Наймана говорила о вас как о наемной сотруднице.

Женщина пожала плечами.

— Я знаю, что он представлял меня сотрудницей, какое-то время даже пытался ко мне так и относиться. Очень короткое время. Такой себе патриарх из патриархального окружения, но вообще-то мы хорошо договаривались.

Женщина глянула на стену, Шацкий проследил за ее взглядом. Между райскими пляжами висела забавная фотография Наймана и Парульской. Снимок был сделан зимой, на какой-то из рождественских ярмарок на ольштынском рынке, вокруг стояли статуи зверей изо льда. Между этими ледяными фигурами, прямо на снегу, они установили зонтик из тростника и два пляжных лежака, и легли на них в зимних куртках и солнечных очках, в руках у них были сказочно-разноцветные напитки. Они довольно улыбались в объектив.

— Нам показалось, что это замечательная идея для рекламы: показать, что мы можем забрать людей прямиком из польской зимы куда-нибудь под пальмы.

— И дело крутится? — спросил Шацкий.

— Нормально. Понятно, предугадать рынок невозможно, то какие-то паломничества, то летние лагеря, у нас был такой год, когда, похоже, половина района выехала в экзотические туры высшего класса: Маврикий, Караибские острова. В общем, все шло все лучше и лучше, мы даже думали о том, чтобы открыть филиал в Оструде.

— А кризис?

— Да вздор этот ваш кризис. Его придумали в крупных корпорациях, чтобы в течение десяти лет не давать никому повышения.

Процветающий бизнес, виды на будущее, деньги. Шацкий размышлял над тем, достаточный ли это мотив для убийства. Скорее всего — нет. Разве что какие-то личные долги, азарт, шантаж. Один компаньон дает другому компаньону в долг, начинаются дрязги. Один из них гибнет, так мало того, что о долгах все забыто, так остается еще и бизнес. И он отметил про себя такую вот следственную версию.

— И как вы делили работу?