Ярость

То, что она видела в эти дни, произвело на нее огромное впечатление и укрепило ее в почтении к этому человеку. Все, что он делал, каждое произнесенное им слово отмечали его как непохожего на всех, а уважение и даже поклонение африканцев доказывали, что и они признавали за ним великое будущее.

Тара испытывала благоговейный трепет при мысли, что он именно ей уделил особое внимание, но уже грустила, зная наверняка, что ей никогда полностью не завладеть даже его частичкой. Он принадлежал своему народу, и ей следовало быть благодарной за те драгоценные крохи его времени, которые она могла урвать для себя.

Даже следующие вечера, в отличие от того первого, были полны людей и событий. Далеко за полночь они сидели у кухонного стола, иногда до двадцати человек одновременно, курили, смеялись, ели и разговаривали. Подобные разговоры, подобные идеи освещали мрачную комнату и мерцали, словно крылья ангелов над их головами. А позже, в тихие темные часы, Гама и Тара занимались любовью, и она ощущала себя так, словно ее тело уже не принадлежит ей, а он полностью завладел им и пожирал, как некий темный обожаемый хищник.

За три коротких дня и ночи Тара повидала не меньше сотни лиц; и хотя некоторые из них неясно отпечатались в памяти, не оставив особого впечатления, она словно стала членом огромной новой семьи, и благодаря покровительству Мозеса Гамы ее мгновенно приняли и одарили полным и беспрекословным доверием и черные, и белые.

В последний вечер перед ее возвращением в Вельтевреден из мира грез на кухне, кроме нее, присутствовала лишь одна гостья, к которой Тара мгновенно прониклась безоговорочной симпатией. Это была молодая женщина, лет на десять моложе Тары, ей было чуть за двадцать, но она обладала необычной для такого возраста зрелостью.

– Меня зовут Виктория Динизулу, – представилась она. – Друзья зовут меня Вики. Я знаю, что вы – миссис Кортни.

– Тара, – быстро поправила ее Тара. Никто не называл ее по фамилии мужа с тех пор, как она выехала из Кейптауна, и это прозвучало в ее ушах раздражающей нотой.

Девушка застенчиво улыбнулась, принимая поправку. У нее была безмятежная красота чернокожей мадонны, классическое лунообразное лицо высокородной зулуски с огромными миндалевидными глазами и пухлыми губами, а кожа имела цвет темного янтаря; волосы она заплела во множество затейливых косичек.

– Вы в родстве с Кортни из Зулуленда? – спросила она Тару. – С генералом Шоном Кортни и сэром Гарриком Кортни из Теунис-крааля, рядом с Ледибургом?

– Да. – Тара постаралась не выдать изумления, испытанного ею при упоминании этих имен. – Сэр Гаррик – дед моего мужа. Моих сыновей назвали в их честь Шоном и Гарриком. А почему вы спрашиваете, Вики? Вы хорошо знаете эту семью?

– О да, миссис Кортни… Тара. – Когда Вики улыбалась, ее круглое зулусское лицо словно светилось, как темная луна. – Давным-давно, в прошлом веке, мой дед сражался на стороне генерала Шона Кортни в войне зулусов против Кечвайо, отобравшего королевскую власть в Зулуленде у моей семьи. Королем должен был стать мой дед, Мбежане. А вместо того он стал слугой генерала Кортни.

– Мбежане! – воскликнула Тара. – О да. Сэр Гаррик Кортни написал о нем в своей «Истории Зулуленда». Он был преданным слугой Шона Кортни до самой смерти. Я помню, как они вместе приезжали на золотые прииски, а потом отправились в то место, что теперь называется Родезией, охотиться на слонов.

– Вы знаете обо всем этом! – радостно засмеялась Вики. – Мой отец много раз рассказывал мне эти истории, когда я была еще ребенком. Отец до сих пор живет рядом с Теунис-краалем. После смерти деда, Мбежане Динизулу, отец занял его место личного слуги старого генерала. Он даже ездил с генералом во Францию в тысяча девятьсот шестнадцатом году и работал на него до тех пор, пока генерала не убили. В завещании генерал оставил ему в пожизненное пользование часть Теунис-крааля и пенсию в тысячу фунтов в год. Они прекрасная семья, эти Кортни. Мой старый отец до сих пор плачет всякий раз, когда упоминает имя генерала… – Вики умолкла и покачала головой, внезапно смутившись и погрустнев. – Жизнь, вероятно, тогда была весьма незамысловатой, мой дед и мой отец были потомственными вождями, но они удовольствовались тем, что служили белому человеку, и, как ни странно, они любили этого человека, и он вроде бы по-своему тоже их любил. Я задаюсь вопросом иной раз, не лучшим ли оказался для них этот путь…

– Даже не думайте так! – почти зашипела на нее Тара. – Эти Кортни всегда были бессердечными грабителями, они разоряли и эксплуатировали ваш народ! Право и справедливость на стороне вашей борьбы! Никогда не позволяйте себе усомниться в этом!

– Вы правы, – решительно согласилась Вики. – Но иногда приятно думать о дружбе генерала и моего дедушки. Возможно, однажды мы сможем снова быть друзьями, равными друзьями, и обе стороны станут сильнее от этой дружбы.

– С каждым новым притеснением, с каждым новым принятым законом такая перспектива становится все мутнее, – мрачно заметила Тара. – И я все сильнее стыжусь своей расы.