Ярость обреченных

Ого! А Нури-паша не подкачал, сразу воспользовался моей подачей и продемонстрировал собственное главенство! Впрочем, и он и я внутренне напряглись, ожидая реакцию Мустафы, — но ее не последовало, словно родственнику султана вовсе не до нас, и он дико скучает, коротая время в нашем обществе. А ведь, возможно, так оно и есть…

— Атаку тяжелой кавалерии стоит поддержать хотя бы тысячей делилер, что пойдут второй линией. Одновременно с ними холм атакуют все имеющиеся в нашем распоряжении сотни серденгетчи, их задача — захватить высоту. Атаку «сорвиголов» усилят орты ени чиры, а за ними поднимутся топчу с пушками… За позициями склабинов можно различить кавалерию — с холма огонь нашей артиллерии смешает их ряды.

— Разве вы только что не говорили, будто бы пороха останется слишком мало? — впервые за все время совета подал голос Мустафа-паша, с этакой пренебрежительной ленцой.

Чуть похолодев внутренне, я ответил все так же спокойно и уверенно:

— Зная ругов, я готов предположить, что в их распоряжении имеется тяжелая конница. Собственно, мы столкнулись с латными всадниками еще в Рогоре, так что да — я уверен, что у склабинов есть панцирная кавалерия. Ведь иначе они бы перекопали все поле, а не только центр — рассчитывают ударить на флангах! Но на левом им будет мешать собственная пехота, что рано или поздно — а я думаю, скорее всего, рано — окажется смята и побежит. А против правого мы выставим целых шесть орт ени чиры и десятка три легких пушек… Атаковать такое количество стрелков кавалерией безумие — а если они на него и решатся, пять тысяч сипахов Гасан-бея будут ждать их атаки.

Последний энергично кивнул, поддерживая сказанное мной.

— Что касается запасов пороха: тратить его на пехоту, пусть даже пикинеров, слишком расточительно. А вот уничтожить с его помощью ударную силу врага, тяжелую кавалерию, вполне уместно. Заняв холм, разместив на нем собственную артиллерию и отогнав огнем пушек тяжелую кавалерию, мы сможем окружить редуты и правый фланг. И пехота склабинов будет вынуждена или сдаться, или прорываться с боем под нашим огнем — через поле, где есть маневр для кавалерии. И я уверен, что они не вырвутся!

Я разгорячился, словно уже видя, как бегут стрелки склабинов, как гибнут они под копытами акынджи и делилер, как рубят их саблями наши всадники… Судя по одобрительной ухмылке Нури-паши, ход моих мыслей ему понравился.

— Твои рассуждения свидетельствуют о твоей мудрости, Беркер-ага. Впрочем, я выслушаю всех, ибо слова каждого моего соратника ценны! — Он картинным жестом обвел рукой всех собравшихся в шатре, но от меня не укрылся быстрый одобрительный взгляд чуть потеплевших глаз сераскира.

Думаю, особенных изменений в мой план битвы не последует.

Седьмой редут

Тимофей Кольцо, сотник стрельцов.

— Огонь!!!

Дружный залп двух десятков стрельцов сливается с залпами бойцов соседних сотен. Пытающиеся доломать рогатки заурцы во множестве падают в ров, поймав свинцовые «подарки». В очередной раз…

— Садись!!!

Ответный залп с обратной стороны рва не столь эффективен: большинство пуль, посланных ени чиры, вонзились в земляные, укрепленные деревом стенки или просвистели над головами успевших спрятаться стрельцов. Лишь малая их часть настигла самых нерасторопных воинов. В ответ ударили ядра наших легких пушек.

Но вслед за вражеским залпом из рва поднялась еще пара сотен заурцев, с утроенной силой начавших крушить рогатки. И прежде чем бойцы очередной шеренги поменялись с разрядившимися товарищами, прильнув к проемам в стене, враг успел прорваться за первый ряд укреплений.

— Огонь!

И вновь воины врага падают. Но в этот раз часть их встает, как только редут заволокло пороховым дымом, — догадались, стервецы, что нужно успеть залечь! А следом за ними ров минуют новые сотни…

— Садись!!!

После огня ени чиры происходит очередная смена, и к пяти проемам встает два десятка моих стрельцов — по четыре на каждый. Меняются шеренги без команд: перезарядился — вперед!

— Огонь!

Дружный залп всего сотни воинов сметает большинство прорвавшихся за поломанные рогатки — но есть и продолжившие свой остервенелый бег. А мне вновь приходится что есть силы кричать: «Садись!!!» — ведь именно по моей команде бойцы укрываются за стенкой.

— Огонь!

Самые шустрые заурцы уже успели пробежать половину пути от гребня вала до стены. Залп остудил их пыл, но за спиной прорвавшихся уже беспрерывным потоком поднимаются из рва свежие силы.

— Садись!

— Картечью… Бей! — Могучий голос головы нашего приказа раздается над редутом, перекрывая отчаянный крик заурцев и грохот частых выстрелов. Ему вторит залп орудий, сметающий порядки атакующих врагов. В ответ раздается многоголосный вой покалеченных.

— Приготовить секиры и сабли!

Да, голова прав — несмотря на жуткие потери, заурцы прорываются вперед словно одержимые. По совести сказать, мне такого видеть не доводилось, похоже, мы действительно вскоре скрестим клинки в ближнем бою.

— Третья, четвертая и пятая шеренги — в тыл, перезаряжаться, стрельба без команды! Первая и вторая — огонь!