Ярость огня

Мы вместе вышли из зала заседаний и направились по коридору Обители в трапезную, где уже начали подавать завтрак. Стояла поздняя осень, в каменных очагах полыхал огонь, и стражники сгрудились в конце столов поближе к теплу. И лишь когда мы встали в очередь за кашей, я, заметив взгляд Ли, вспомнила, что изменилось с того раза, как он находился здесь. Рядом с кастрюлей с кашей висел плакат, нацарапанный рукой Рока и гласивший:

4 половника – порция золотых

1 половник – порция железных

Пожалуйста, обслуживайте себя со всей ответственностью и возвращайте лишние порции, которые будут распределены между служащими Обители.

Губы Ли мрачно искривились. Понизив голос, чтобы двое стражников из патрициев, стоящих перед нами в очереди, не услышали, я объяснила:

– Мы с Роком начали делать это, узнав, что некоторые наездники выбрасывают излишки.

Мы с Роком жили на горных фермах во время последнего голода в Каллиполисе – того самого, что привел к восстаниям, которые переросли в Революцию. Мы были среди тех немногих стражников, кто помнил, что значит голодать.

И Ли тоже. Возможно, его семья и не бедствовала во время голода, но в период после Революции мы с ним вместе голодали в приюте. Поэтому я не удивилась, заметив, что он помрачнел еще сильнее. Он смотрел, как я накладываю себе порцию, – один половник, надеясь, что другие последуют моему примеру, даже если после этого мой желудок будет урчать от голода. Ли молчал, пока мы не уселись за стол.

– Я забыл о классовом расслоении в выдаче продовольствия.

Так вот почему он помрачнел. Дело совсем не в том, что стражники разбрасывались едой.

– Теперь это происходит каждый день. Раз ты вернулся, больше не забудешь об этом.

До этого момента я даже не осознавала, как сильно мне не хватало Ли. Не его лица, но его движений: как он сидит, как напрягаются мышцы на предплечье, когда он придвигает к себе миску с кашей, как небрежно отбрасывает со лба волосы, глядя на почти пустую миску. Ли даже кашу ест красиво.

И я не могла избавиться от воспоминаний о том, как эти руки прижимали меня к его телу, как мои губы касались его шеи… А затем он вдруг тихо произнес:

– Энни, как нам это остановить?

Я отвела взгляд от его лица и начала судорожно шарить в поисках ложки.

– Остановить что?

С неожиданно вспыхнувшей злостью Ли отпихнул от себя миску:

– Вот это. Все, что творит Атрей. Люди получают разное количество продовольствия исходя из принадлежности к разным сословиям. Когда мы собираемся избавиться от этого негодяя…

Его голос становился все громче, а прозвучавший в нем гнев обострил мои чувства до предела. Это было так не похоже на Ли, что люди начали оборачиваться. Кор тоже, и на его лице я увидела удивление.

Месяц назад я обратила внимание, что теперь совсем иначе воспринимаю слова, и дело было не в том, что именно говорил Ли, а в том, что это слышали другие. Подобный разговор не стоило выносить на всеобщее обозрение. Не сейчас, когда угроза войны и несправедливое распределение продовольствия перешли все моральные границы.

– Говори тише. И доедай кашу. Мы поговорим после, в арсенале.

Мне казалось, что полет на драконах поможет нам немного остыть. Но в арсенале, скидывая с себя, как всегда, одежду, чтобы втиснуться в огнеупорные костюмы, я в какой-то момент поймала себя на том, что не могу оторвать от него взгляд, а он смотрит на меня в ответ, отчего я снова почувствовала, как знакомый жар начинает расползаться по моей коже. А затем я увидела его новые ожоги, бледные и сияющие, – раны, не зажившие до конца после дуэли, словно штрихи, нанесенные на карту.

Я отвернулась, чтобы прийти в себя, и заговорила, не глядя на него:

– Вот в чем дело, Ли. – Я застегнула молнию на огнеупорном костюме под горло и взяла кирасу. – Атрей, конечно, негодяй, но он не представляет серьезной угрозы. Верховный Совет поддерживает тебя, не говоря уже о Яникуле, благодаря Доре Митрайдс. Расслоение в продовольственной программе – это ужасно, но я довольно долго просидела на пайке для железных и могу утверждать, что это гораздо лучше, чем порой бывало в Элбансе. «Эту зиму мы протянем». Только если город не начнет истязать себя на части волнениями. На Новом Питосе ждут нашего поражения. Знаешь, как Иксион назвал меня, когда я возвращала тело Джулии?

Я обернулась к нему, доставая нарукавники из шкафчика. Ли сидел на скамье, зашнуровывая ботинки, но когда поднял голову, то я заметила на его лице изумление от того, что я вот так просто назвала брата Джулии по имени.

– Он назвал меня стервозной простолюдинкой и сказал, что я принадлежу ему. – Ли поморщился, и его пальцы стиснули шнурки. – Вот с чем мы боремся. Не с Атреем.

Он стиснул зубы. На мгновение мне показалось, что я достучалась до него. А затем он поднялся, отвернувшись от меня, и сказал:

– За последний месяц ты стала неплохим оратором.

ЛИ