Ящер (СИ)

Они переглянулись, тяжко вздохнули, и Лена собралась положить пачку творога на место, но я ее остановил.

— Давай сюда, Ленок.

Попробую я вам сырники организовать.

— Ура!

А как?

Как-как… А вот так.

Можно, конечно, сбрехать, что наступлю себе на горло, но это не так.

По чесноку это называется — найду повод и буду пытаться нагло манипулировать.

Что-то быстро я сам себе начинаю свою же бывшую напоминать, не стремающуюся использовать детей в своих коварных целях.

— Так, идемте еще конфеты к чаю выберем и цветов купим, и поедем добывать вам сырники, — велел я мелким.

Решился — так вперед, заднюю нечего включать.

Уже на подъезде к дому Ерохиной Ленка опознала местность.

— Пап, а мы к Лизе домой приехали?

— немного робко, но с явной затаенной надеждой спросила она.

— Ну вы же сами сказали, что ее мама годные сырники готовит.

— Ура-а-а!

— уже в полный голос заликовала Лена.

Я глянул в зеркало заднего вида и на Ваньку.

В день ухода Лизы дочь откровенно расстроилась, обнаружив, что мы теперь сами по себе.

Сын же никак своей радости или ее отсутствия не выдал.

Сейчас тоже сидел и вроде бы безразлично пялился в окно.

— Вань, ты же не против?

— спросил его.

— Чего?

— Ты не против, что мы едем напрашиваться в гости к Лизиной матери на сырники?

— да-да, конечно, именно о сырниках все мои мысли, и сердце от предвкушения творожной фигни с изюмом так в груди молотит.

— Ну Ленка же их хочет, — пожал он с уже совершенно деланным безразличием плечами и снова уставился в окно.

Эх, сынок, ты прямо весь в меня.

Ленка хочет, а мы вдвоем чисто прицепом и у нее на поводу.

Позвонил в дверь, раздались шаги, которые я уже и едва слышал из-за грохота бешеного пульса в ушах.

В дверном проеме появилась девушка, в башке бахнуло от знакомых, но не тех же самых черт.

Незнакомка шевелила губами, а я пялился и ни хрена не понимал.

За руку дернули и я опустил глаза, встретившись взглядом с Ленкой и начиная наконец слышать.

— Пап, ну ты чего?

— Нам бы Елизавету Ерохину, — выдавил из себя и понял, что на меня уже уставились все: и мои дети, и незнакомка, которая почему-то была в мокрой одежде и с волос у нее капало.

И была она, очевидно, младшей сестрой моей Ерохиной.

— Эммм… — я почувствовал себя чуток придурком от взгляда девушки.

— Я же сказала, что Лизка на работе.

С полминуты длилась немая сцена, но потом в глубине коридора что-то заплескалось, и появилась женщина с ребенком на руках.

— Ваня?

Лена!

— узнала она моих мелких и, мельком глянув на меня, напустилась на торчавшую на входе девушку.

— Ирина, ну что же ты у меня такая-то!

Людей на пороге держишь!

Заходите-заходите!

Только сразу в зал давайте.

— Здрасте, тетя Света!

Мы к вам за сырниками пришли!

— сходу объявила дочь, и они с Ванькой и той самой Ириной как ни в чем не бывало умотали куда-то в недра квартиры, прошлепав по луже в коридоре, как лягушата, оставляя меня один на один с еще одной незнакомкой.

— Добрый день!

Макар, я так понимаю?

Простите, не знаю вашего отчества, — сказала она, а мелкая у ее плеча радостно булькнула и щедро протянула мне резиновую погрызенную и обслюнявленную игрушку, а сама потянулась к на редкость показавшемуся неуместным сейчас букету.

— Не нужно отчества, — отморозился я, заставив себя прекратить беспардонно рассматривать взрослую версию снесшей мне башню девушки.

— Простите, что мы так беспардонно вломились.

Если совсем не вовремя — мы уйдем сейчас.

— Ну что вы, мы рады гостям всегда!

— махнула женщина приглашающе рукой.

— Меня Светланой можете звать.

Только с сырниками сейчас не получится — у нас трубу прорвало в ванной.

Стояк перекрыли, но ремонтировать неизвестно когда придут из ЖЕКа, и мы без воды пока.

На мой взгляд воды-то как раз тут было с избытком.

— Что же, готов обменять ваше время, потраченное на приготовление сырников, на мои услуги сантехника, — предложил я, бросая букет на тумбу в прихожей и скидывая пиджак с туфлями, и стал закатывать рукава и штанины.

Глава 29

Лиза

 — Ерохина, Воронова, зайдите ко мне!

— велел Михаил Константинович, заглянув к нам в спорт зал, и сразу же ушел.

— Присаживайтесь, девчонки, — кивнул нам сидевший в кресле в корниловском кабинете Боев.

Я села на диван и покосилась на опустившуюся на стул с несгибаемо прямой Евгению Воронову.

Именно так, потому как просто Женей или Женькой ее никто звать не решался.

К ней такая фамильярность не липла, отлетала со свистом, да еще иногда и с отдачей в виде едкого сарказма.

Высокая, с потрясающей гладкой смуглой кожей и черными волосами, всегда заплетенными в тугую длинную косу, она не была вот прямо такой уж ух красавицей, но парни таращились на нее, едва челюсти не роняя, да и себя я ловила иногда на подвисании за наблюдением как она движется, даже просто идет.

Нечеловечески просто гибкая и очень быстрая во время спаррингов, редко кто мог выстоять против нее и пять минут даже среди мужчин оперов, о нас, девчонках, и говорить нечего.

И абсолютно нелюдимая, или скорее уж обжигающе отталкивающая всех от себя.

Никакой болтовни ни о чем в свободные минуты, никаких посиделок в кафе с компанией наших, ни единого слова о себе ни разу.