Ящик Пандоры

Она ощущала Корабль вокруг себя – тихий гул и шорохи ночьстороны.

Но Корабль никогда не соглашался заботиться о корабельниках.

Когда-то Легата интересовалась местом людей в миропорядке Корабля. Она перебрала множество запутанных летописей в поисках какого-нибудь соглашения, завета, любого свидетельства того, что когда-то существовало писаное соглашение между народом и Господом его.

«Кораблем, что есть Бог».

Но все заветы заключались кэпами от имени Корабля. Все, кроме одного. В самых старинных отчетах Легата наткнулась на единственную строку, заключавшую прямой приказ Корабля.

«Решайте, как станете вы богоТворить Меня!»

Отсюда тянулись корни нынешних богоТворений. Их можно было проследить до указания самого Корабля, но указание это оставалось не вполне внятным, и, когда она рассказала о нем Оуксу, тот воспринял его как способ возвеличить власть кэпов: «В конце концов, богоТворениями руководим мы».

Но если Корабль был Богом… этот бог не желал напрямую вмешиваться в дела корабельников. Все явные действия Корабля были направлены только на самоподдержание.

Кое-кто из корабельников уверял, что говорит с Богом. Легата изучала их тоже. Делились они на две категории: дураки и… не дураки. Большая часть претендентов имела привычку беседовать также со стенами, тарелками, штанами и прочая. Но один (в среднем) на два десятка оказывался из лучших людей на борту, и беседы с Кораблем были единственной нелепостью в их досье, да и то редкостной. Особенно Легату поразило, что в этой малочисленной группе «беседы» были нечасты и безобидны по содержанию – словно Корабль порой заглядывал к этим людям в гости, посмотреть, как идут дела.

В отличие от Оукса или Льюиса, Легата не считала себя неверующей. Но был Корабль Богом или нет, влиять на решения корабельников он определенно отказывался.

«И что будет, если я решу уничтожить Оукса?»

Заботится ли Корабль и о нем?

Оукс был слишком осторожен, слишком прав в своих решениях. Что, если только его усилиями Колония до сих пор не погибла? Сможет ли она взирать на уничтожение Колонии, зная, что это – дело ее рук?

Можно ли оправдать существование Комнаты ужасов?

На этот вопрос могла дать ответ только запись. Легата должна была найти ее.

Поднявшись, она резким движением натянула комбинезон. Организм ее уже примирился и с неурочным часом, и с ужасами, поджидавшими за порогом сна. Легата глянула на хронометр – до деньстороны всего шесть часов. Шесть часов, чтобы найти запись, просмотреть и уничтожить следы. А длина записи составляет почти целые сутки – часов сорок, пожалуй. Хотя для Легаты важна только суть.

«Что он со мной сделал?»

Она машинально направилась к пустующей бортовой каюте Оукса. Только взявшись за затворы, она поняла, куда привели ее ноги. Да, комконсоль никуда не делась. Удобное место, чтобы найти и просмотреть запись из Комнаты ужасов. Код, вызывающий нужную кассету, она знала. Ее личный код придаст запросу нужный приоритет. И… место выбрано исключительно подходяще.

«Чего бы он ни хотел от меня – я не поддалась», – напомнила Легата себе, отпирая люк. В памяти ее засело прочно: ни восторги, ни курьезы Комнаты ужасов не ввели ее во искушение – ни удовольствие, ни боль. Но Оукс хотел, чтобы она верила, будто стала добровольной участницей своего унижения. Он требовал, чтобы она верила.

«Он еще узнает».

Она распахнула люк и шагнула внутрь.

Родители кормят птенца и свивают из веток гнездо его: разум – лишь нищий родич понимания.

Керро Паниль, «Избранные сочинения».

Тускло-красное свечение циферблатов и индикаторов наполняло гондолу подводной лодки багровыми тенями, и от каждого движения троих людей, пристегнутых к креслам у неширокой дуги пульта, тени трепетали, точно у костра.

Томас, нутром ощущавший толщу воды над головой, глянул на глубиномер. Чем-то подводная лодка напоминала безднолет. Но вместо сосущего вакуума их окружали давящие глубины пандоранского океана. Стоило глянуть вверх, и через прозрачный купол гондолы, выдававшийся на корпусе субмарины, можно было увидеть все уменьшающийся кружок света – поверхность воды в лагуне.

Томас искоса посмотрел налево: Ваэла в очередной раз машинально проверяла трансляционный усилитель. Она, похоже, не слишком нервничала. Опыт прошлых погружений не угнетал ее.

Томас глянул на Керро Паниля. Он ожидал увидеть поэта другим. Тот был молод, да – если верить досье, чуть за двадцать, – но вел себя как зрелый мужчина.