Явка до востребования

В 1921 году Махонин уехал за границу, но не просто «уехал», а был командирован для «усовершенствования своих изобретений» в Литву, Латвию, Эстонию, Германию и Францию. Перед выездом он получил мандат, подписанный лично Ф.Э. Дзержинским. Последний предлагал всем представителям советских представительств за границей «оказывать И.И. Махонину помощь и содействие». Этот документ Иван Иванович сохранил и показал мне на одной из встреч. Бланк, печать, исходящий номер, подпись — все по форме и сомнений в подлинности не вызывало. С ним поехала и его жена. В Париже они встретились с Ф.И. Шаляпиным и С.П. Дягилевым. Певица не раз выезжала с ними на «Русские сезоны» в Европу. Дягилев и уговорил её остаться во Франции петь в русской опере.

Сам Махонин, по его словам, хотел вернуться, но не смог оставить жену на чужбине. Он по-прежнему любил ее и понимал, что долго петь из-за возраста и по состоянию здоровья, подорванного в годы революции и Гражданской войны, она не сможет. Пришлось поменять советские паспорта на «Удостоверение апатрида».

Жена Махонина гастролировала по Европе и Америке, а он занялся изобретательством. Только теперь в области жидкого синтетического топлива и авиации. В 1928 году он запатентовал новый вид такого горючего. Оно отличалось от бензина и керосина малыми затратами на его производство, высоким КПД и безопасностью. «Им, — говорил Махонин, — можно было заливать огонь. Оно воспламенялось только в модернизированных двигателях внутреннего сгорания».

Патент на это изобретение был у него куплен американскими нефтяными магнатами за баснословную по тем временам сумму и положен до поры до времени под сукно. На эти деньги Махонин купил дом, часть их вложил в авиационный завод и стал строить самолеты.

В 1929 году он получил патент на самолет с раздвижным крылом. И 30 августа 1931 года его моноплан МАК-10 поднялся в воздух. В середине 1930-х годов за создание такого самолета ему была присуждена премия Министерства авиации Франции в миллион франков. Как память о том счастливом времени в углу его кабинета стоял винт самолета. Осуществить свои мечты и идеи до конца Махонин не смог: Франция была оккупирована немцами. Завод был реквизирован, а экспериментальный самолет МАХ-101, во избежание его захвата немцами, был уничтожен летчиком-испытателем. От сотрудничества с ними, несмотря на их давление, Махонин отказался.

После войны Махонин построил четырехмоторный самолет-разведчик МАХ-123. Самолет прошел испытания, но продолжить исследования Махонину не удалось.

Рассказывая о себе, Иван Иванович не забывал и о Ф.И. Шаляпине. В ноябре 1918 года Шаляпину — «высокодаровитому выходцу из народа», артисту Государственной оперы — Постановлением Совета комиссаров Северной области «в ознаменование его заслуг перед русским искусством» было присвоено звание народного артиста. Он был назначен художественным руководителем Мариинского театра.

Обстановка в театре была крайне сложной. Между Шаляпиным и работниками Наркомпроса постоянно возникали громкие скандалы.

Руководствуясь принципами «пролетарской культуры», они грубо вмешивались в творческую жизнь театров и даже таких звезд, как Шаляпин. А он не мог с этим примириться и реагировал на любые «указания» бурно, а иногда и вызывающе. Жена Махонина была свидетелем этих «творческих баталий». Позже, в Париже, Шаляпин, обедая у Махонина, сказал, что сделал большую ошибку, покинув Родину: «Надо было перетерпеть, да характер не позволил».

О положении в театре хорошо знал А.В. Луначарский. Еще в начале 1918 года Шаляпин просил у него разрешения поехать на гастроли за границу. Сам Луначарский дать такое разрешение не мог и пошел к В.И. Ленину. Он прямо сказал Предсовнаркома, что если Шаляпину в этом отказать, он просто убежит, как это сделали многие интеллигенты.

Ив 1921 году разрешение на выезд ему было дано.

Вечером 29 июля 1922 года Шаляпин отплыл за границу «на лечение» и «для пропаганды российского искусства за рубежом». Оркестр и артисты Мариинского театра устроили ему торжественные проводы. Уезжая, он обязался отчислять какой-то процент от своих гонораров в пользу Наркомпроса РСФСР.

Махонин, знавший обстановку в России той норы, не исключал, что отъезд Шаляпина за границу спас ему жизнь. Как минимум, его бы выслали на каком-нибудь «артистическом» или «писательском» пароходе.

Живя за границей, находясь в зените славы, Шаляпин всегда с большой теплотой говорил о России, о желании вернуться туда. Он был глубоко русским человеком и чувствовал себя связанным с Россией тесными узами. Отрыв от России и русской природы переживал болезненно. В одном из писем из Южной Америки он писал: «Чем больше таскают меня черти по свету, тем больше я вижу духовную несостоятельность и убожество иностранцев. Искусство для них только забава. Пишу вам, чтобы обругать заморские страны и прославить нашу матушку Россию».

Шаляпина многие упрекали в скупости, ему даже приписывали слова «бесплатно поют только птички». Этот афоризм, сказал Махонин, принадлежит не Шаляпину, а артисту Мамонту Дальскому.