Явление Ктулху

Именно «чёрная музыка» была в декламируемых господином Мамелюкиным стихах, выбранных из великого множества других с толком, чувством, расстановкой. И могли они, похоже, и впрямь заменить заклинания, поскольку при всём своём неверии во всякую магию-шмагию я всё же ощутил некие вибрации, пронизывающие пространство зала. Они становились всё отчётливее, нарастали, словно невидимые волны леденящей энергии прокатывались по нему, вызывая чувство безысходности и мурашки на теле…

А господин Мамелюкин всё не унимался:

…И день настал, и истощилосьДолготерпение судьбы,И море с шумом ополчилосьНа миг решительной борьбы…[4]

Мы добежали до конца галереи, свернули налево и увидели распахнутые двери, ведшие на центральную лестницу.

—▫Ну, слава богу!▫— пробормотал я.— Надеюсь, охранников тоже пригласили на представление и нам удастся уйти отсюда по-английски.

Надеждам моим не суждено было сбыться.

Едва мы ссыпались по лестнице, как от входа в зал к нам устремились два охранника в камуфляже:

—▫А вот и наши голубки!

После недолгого и бесславного сопротивления — увы, я не владею никакими видами борьбы, а дрался в последний раз, помнится, в девятом классе, но это, право же, не в счёт,— нас с Ликой сковали наручниками. После чего приволокли в зал, и мы успели услышать:

…глубина,

Гранитом тёмным сжатая.Течёт она, поёт она,Зовёт она, проклятая…[5]

Нас притиснули к стене, чтобы мы не мешали церемонии, и я подумал, что, может статься, это и к лучшему. Жаль было бы пропустить завершение чудовищного представления, которое явно близилось к концу.

…И вот разорваны трёх измерений узы,И открываются всемирные моря…[6] —

произнёс господин Мамелюкин, и где-то в глубинах особняка вновь зазвенел гонг.

И, словно пробудившись ото сна, ровное подземное гудение вновь перешло в грозно нарастающий гул. Дымный столб пришёл в движение и завертелся, превращаясь в перевёрнутое торнадо,— верхний конец его оставался узким, а нижний стал расширяться, подобно жерлу воронки.

Всё ещё стоявший в центре зелёного кольца господин Мамелюкин смахнул с лица пот и, перекрывая могучим голосом, явно не соответствовавшим его габаритам и природным данным, усиливающийся гул, закричал:

—▫Вы, живущие в незримых, потаённых чертогах, недоступных человечьему взору и пониманию, услышьте мой зов! Вас призываю в час скорби и гнева! Явитесь, возьмите принадлежащие вам по праву души! Вам, не знающим сострадания, открываю я путь в проклинаемый мною, чуждый милосердию мир! Придите и разрушьте то, что должно быть разрушено! Сотрите с лица земли то, что должно быть стёрто! Взыщите долги с должников. Явитесь, явитесь, явитесь!

Он вскинул руки в патетическом жесте, и тяжкий гул перешёл в вибрирующий, разрывающий уши вой.

У меня мелькнула мысль, что от этого кошмарного звука у всех нас либо барабанные перепонки полопаются, либо рухнет купол зала. Но ни того, ни другого не произошло.

Жуткий вой не вызвал катастрофических разрушений и не искалечил собравшихся на безумную церемонию. Он всего лишь оживил двенадцать золотых химер. Глаза их вспыхнули мертвенным сине-зелёным светом, они расправили мощные крылья и, взмахнув ими, устремились в дымный вихрь. Он закружил их, завертел и стал вместе с ними втягиваться в круглое отверстие, зиявшее в потолке зала.

Достигший апогея вой пошёл на убыль и стих, когда дымный вихрь вместе с истаявшими в нём химерами исчез в звёздном провале. А мгновением позже бесследно исчезла, словно её и не было, здоровенная круглая дыра в потолке. Заплыла, заросла, затянулась. Я попытался протереть глаза, забыв, что моя правая рука прикована к левой руке Лики.

Умиротворяюще заиграл орган, звуки которого показались мне прямо-таки божественными после омерзительного, надрывающего душу воя. Маг вышел из голубого кольца и направился к господину Мамелюкину, который, выбравшись из зелёного кольца, вытирал лицо большим красно-белым платком.

—▫А когда случится явление Великих Старцев народу?▫— поинтересовалась Лика у стоявшего возле неё охранника.

—▫Через год,— ответил он без тени сомнения.

—▫Но ведь тогда, если ваш фокус удался, не поздоровится всем. И вам в том числе,— продолжала Лика.

—▫А нас здесь через неделю не будет. Господин Мамелюкин уже продал особняк и не собирается задерживаться в Питере,— сообщил белобрысый камуфляжник, явно не видя причин что-либо от нас скрывать.

Мне не понравилась его откровенность. Он что же, считает, что мы отсюда не выберемся и потому утечки информации не произойдёт? Я начал оглядываться по сторонам, примериваясь, как нам всё-таки исхитриться дать дёру. И обнаружил, что второй охранник, дождавшись завершения церемонии, поспешил к Мамелюкину с докладом.

—▫Ради чего ты согласился помогать Мамелюкину, если знал, что он обратится к злобным богам?▫— продолжала допрашивать Лика белокурого охранника.