Язычество Древней Руси

Замена натуралистически изображенного бога (жезлы X в.) обобщенным образом сотворенного мира с его землей, водой и солнцем (жезлы XII - XIII вв.) вполне естественна в условиях преследования язычников церковью и вместе с тем объяснима лишь при допущении того, что сами язычники продолжали размышлять над космогоническо-теологическими вопросами (см. рис. 123, нижний ряд). Новгородские русальские жезлы в сочетании с тоягами болгарских русальцев позволяют решить загадку жезлов Александра Македонского на диадеме из Сахновки. Русского мастера не смутило то, что он далеко отошел от легенды, согласно которой взлет царя был возможен только при помощи пищи для огромных птиц, пищи, поддразнивающей их и заставляющей взлетать для достижения лошадиной печени, насаженной на копья. Птиц в византийское время заменили грифоны, конскую печень нередко замещали мелкие животные, но основной смысл оставался прежним - птицы или грифоны летят за добычей. В киевском изделии все это отброшено в сторону, и юный царь, окруженный цветами и ростками, держит в руках не копья, а короткие жезлы, по форме похожие на жезл архангела Михаила, но украшенные в верхней части огромным пятилистным символом вегетативной силы, обращенным вниз, к земле. Точно такие же символы помещены у плечей (где сходятся крылья и передние лапы) грифонов, поднимающих Александра, так сказать, безвозмездно, без лошадиной печени. Во всей композиции с Александром оказывается, таким образом, четыре огромных ростка (два остриями к земле, два - к небу), явно выражающие идею роста, расцвета, процветания жизни, т. е. идею того комплекса заклинательных обрядов, который известен под именем русалий. И македонский царь по своему убранству и жезлам с растительностью в комлевом конце значительно более походит на русальского "ватафина", вождя русальцев, чем на героя легенд об Александре. Следует добавить, что это не простой русалец, исполняющий русальский танец на земле, среди зелени, а небесное существо, властитель грифонов, обращающий свои волшебные символы расцвета с небесной высоты на землю.

Как уже говорилось, на диадеме под невинным обликом легендарного царя скрывается, по-видимому, языческий Дажьбог. Новгородские русальские жезлы, содержащие точно такие же символы растительности, как и на жезле "Александра", позволяют считать, что русалии проводились в честь небесного божества, каким мог быть Сварог-Род, верховный творец мира или же его сын - Солнце-Царь Дажьбог.

Грифоны, слуги небесного бога, широко, как мы видели, представлены в составе южнорусских кладов XII - XIII вв. Есть они и в Новгороде и, по всей вероятности, связаны здесь с летними русалиями.

Выше уже говорилось о находимых в Новгороде своеобразных, кратковременного использования подвесных украшениях середины XII в. - второй половины XIII в., которые, очевидно, прицеплялись к головным уборам (? венкам?). Это - символы растительности, листья папоротника и грубо вырезанные фигурки грифонов.(Седова М. В. Восточные славяне в VI - XIII вв. М., 1982, рис. 27 и 28, с. 81.

) Тематика этих временных женских подвесок вполне отвечает весенне-летним русалиям с их аграрной символикой и гармонично дополняет волшебные жезлы мужчин-русальцев. Доживают эти подвески до конца XIII в. (Рис. 124).

В XIV в. новгородское духовенство, возможно, под воздействием установлений Владимирского церковного собора 1274 г., повело войну против бюргерского свободомыслия и всего того, что подрывало авторитет сильно обмирщенной церкви. Под ударом находились, разумеется, и языческие обряды, возродившиеся и окрепшие во второй половине XII в. и на протяжении всего XIII в., что подтверждается датировкой русальских палиц и подвесок с грифонами. В середине XIV в. при новгородском архиепископе Моисее, построившем за счет софийской казны 13 церквей в Новгороде и дважды в пору народного брожения вынужденном оставлять кафедру, церковь вела наступление на все виды отклонений от православия, как в сторону прадедовского язычества, так и в сторону только что возникшей гуманистической ереси стригольников. Недаром стригольники как бы отпраздновали вторичный уход владыки Моисея в 1359 г. установкой на одной из городских площадей знаменитого людогощинского креста с изложением! основных тезисов своего учения. В 1358 г. новгородское духовенство добилось того, что "новогородци утвердишася межи собою крестным целованием, что им играния бесовскаго не любити и бочек не бити".(ПСРЛ, т. X, с. 230. Обычай битья бочек не выяснен.)