Язычник

Что же сказать о его хозяевах? Они совершенны, как могут быть совершенны люди, победившие низменные страсти, жадность, похоть, страх, жестокость и зависть. Если кто-то из них не был прекрасен от рождения, то несколько пластических операций сотворили чудо с лицом и фигурой. Им некому завидовать и нечего желать. Все наиболее значительные творения разума и искусства, драгоценные предметы, исторические реликвии, и даже редкие животные и птицы собраны здесь, на летающем острове.

Владелец «Небесных врат» живет в хрустальном дворце, одиноко стоящем на вершине острова. Дворец окружен искусно спланированным парком, где бьют родники, гуляют ручные олени и, благодаря прекрасному климату, круглый год цветут розы и плодоносят апельсиновые деревья. Повелителя изредка можно видеть прогуливающимся по дорожкам райского сада. Его зовут Рубен Яковлевич Вараксин».

Этот фильм был всего лишь компьютерной моделью, но вкрадчивый голос Абадора за кадром заверил зрителей, что работа по проектированию города уже завершена, и вся мощь Вараксинских миллиардов брошена на претворение в жизнь этой мечты. Вот-вот, совсем скоро, над просторами Арктики, недоступный для радаров и систем спутникового наблюдения, под покровом информационной секретности, будет гордо барражировать корабль-невидимка, город-мираж.

Экран погас. Зрители потрясенно молчали. Поодаль в глубоком бархатном кресле, прикрыв глаза рукой, сидела Диона. Кулибин, изобретатель всего этого чуда, растерянный и бледный, принимал поздравления. Я мог бы подумать, что была продемонстрирована модернистская экранизация Лапутии Свифта, если бы не отцы-основатели этого детища, утопавшие в уютных креслах рядом со мной.

Официальной версией создания летающего города была разработка заполярных, прежде недоступных месторождений нефти, газа и золота. Но истинную цену этому изобретению знал только узкий круг зрителей, молчаливо застывших у погасшего экрана.

Показу предшествовала краткая лекция, из которой явствовало, что мир в его теперешнем обличии проживает последние дни. Человечество уже не в силах остановить глобальное техногенное потепление, но по всем расчетам ожидаемое потепление обернется новым оледенением. Таянье снежных шапок Арктики и Антарктики приведет к прогибам земной коры. Ураганные ветры, цунами и тайфуны сорвутся с цепи и переломят стволы главных океанических течений: Гольфстрима и Куросио. Две трети Европы и Северной Америки обратятся в тундру, и к вымершим, оледенелым мегаполисам можно будет подобраться разве что на ездовых оленях.

В свете этих грозных перспектив летающий город обретал особый апокалиптический ореол священного оплота, Ноева ковчега последних времен.

– Это ужасно, – прошептала Диона, – ужасно все от – первого до последнего кадра…

Она резко встала, пошатнувшись на высоких каблуках. Вараксин сделал неловкое движение, чтобы поддержать ее, но она неожиданно грубо отвела его робко протянутую веснушчатую руку с обгрызенными ногтями и, словно сомнамбула, пошла к выходу. Абадор следовал за ней на почтительном расстоянии.

На просмотр фильма меня пригласил Абадор. Во время сеанса я невольно думал, какое место на острове Блаженных займет мое искусство, вернее, опасное увлечение. Грозную Атлантиду и мифический Авалон некогда называли «островами вечной молодости», с тех самых пор человечество не оставляет мечта о молодильных яблоках. Предполагалось, что при помощи моего эликсира жизни будущие обитатели острова смогут достичь относительного бессмертия. Бессмертие, отмеренное в каплях волшебного эликсира, может стать реальной денежной единицей, потому что золото или любые другие ценности будут умерщвлены и вычеркнуты из обихода.

Но практическое использование моего изобретения меня не интересовало. Моя цель: магическое восстановление «отживших форм» и «наделение их самостоятельными силами жизни», забирала все силы моей памяти и интеллекта.

После просмотра фильма я немедленно вернулся в подвал, откуда выходил все реже. Вышколенный персонал доставлял мне еду с господского стола, спал я тут же, на маленькой кушетке в углу лаборатории.

Теоретическая сторона моей дальнейшей работы едва брезжила предо мной, и я топтался на пороге неведомого, не в силах сделать решающего шага в пропасть истинной магии.