Язык текущего момента. Понятие правильности

Русский язык называют флективным, потому что его наиболее очевидно отличает грамматика, объединяющая слова при помощи флексии – материального преобразователя слов. Чтобы вразумительно соединить сокровище и остров, кирпич и стена, чемпионат, супербайк, мир, мы как-то видоизменяем их: остров сокровИЩ, стена ИЗ кирпичА – кирпичНАЯ стена, чемпионат мирА ПО супербайку

. В целом же на вопрос о главной особенности русского языка профан ответит, что в нём сплошные окончания.

Позволим себе реплику в сторону. Последний пример показывает нашу податливость английскому влиянию. Мы охотно взяли обобщённые байк и байкер – «ездок на байке» (bike, biker), имея дифференцированные названия: мотоцикл, мотороллер, велосипед, самокат. Заметим, что все эти предметы популярны в быту. Например, самокат – не только детская игрушка. В армии в начале Великой Отечественной войны были наряду с кавалерией и самокатчики, самокатные части на велосипедах. А сейчас велосипеды и самокаты очень популярны у горожан. Это не единичный случай иноязычного влияния, поскольку родовые названия характерны для английского языка, в котором предпочитают не уточнять: плыл, летел, ехал, полз, шёл

, а обходиться одним словом независимо от способа передвижения.

Очевидно разные натурщица и манекенщица у нас незаметно объединились в слове модель, приобретшем ещё и значение «участница конкурсов красоты». Кинопробы, отбор игроков в команду, исполнителей на роль и другие понятия мы вслед за американцами заменили единым словом кастинг. Семантико-стилистически разведённые коммерсант, спекулянт, торговец, торгаш

тяготеют замениться новоприобретённым дилер в качестве родового имени – «тот, у кого покупают, представитель фирмы, владелец торговой точки, продавец».

Вернёмся к теме. Англичане же, выражая грамматические связи, обходятся порядком слов, предлогами, артиклями, служебными словами, интонацией, логикой и здравым смыслом. Им достаточно поставить слова рядом: treasure island (букв. сокровище остров), снабдив артиклем а stone wall (букв. камень стена), Superbike World Championship (букв. супербайк мир чемпионат). Они свели к минимуму флексии, почти не пользуются окончаниями, не изменяют слова. Чтобы понять, надо анализировать, поэтому английский язык называют аналитическим.

Китайская грамматика «склеивает» корни слов с однозначными частицами, отчего его именуют агглютинативным

. Не меньшую роль, чем «склейки», в нём играет расположение названий первоначальных картинок, закреплённых за смыслами: вань ли чан чэн (величие стена десять ли), то есть стена длиною 107 километров – то, что мы называем Великой китайской стеной. Фразеологизм янь эр дао ин — «обмануть самого себя» (параллель русскому образу закрыв глаза; думать, что спрятался, что тебя не видят) состоит лишь из набора украсть колокол заткнуть уши, и надо сообразить, что слова связаны так: заткнул уши (и думаю, что) колокол украден (,будто его и не слышно).

В каждом языке обнаруживаются наряду с основным (флексия, анализ, склейка и т. д.) и иные приёмы паратаксиса – выражения грамматических связей. Англичане, например, знают и изменения самого слова. Кроме предложной конструкции с of (life of a man), существует и the man’s life, глагольные времена и множественное число существительных образуются окончаниями (work – worked, island – islands). Известны редкие формы: men, women «мужчины, женщины» от man, woman (mans, womans – грубейшая ошибка). В целом же на вопрос о главном достоинстве английского языка профан ответит, что в нём нет окончаний.

Для пользующихся языком вообще-то безразлично, к какому строю он принадлежит. Для них, в принципе, не играет роли оценка состояния языка, путей и исторически сложившихся внутренних законов развития, генетически заданных происхождением, условиями и событиями жизни этноса. Привычные и очень устойчивые, в ближайшей перспективе явно неизменные их свойства, как, например, русская флективность, английский аналитизм, китайская агглютинация, предстают врождёнными, даже независимыми от судьбоносных поворотов национальной жизни, не говоря уже о преходящих вкусах и сиюминутных настроениях общества, тем более что они мирно сосуществуют.