Язык текущего момента. Понятие правильности

Сегодняшнее общество перестало соблюдать куда более важные законы, чем традиционно языковые. Публика сейчас намного терпимее к вариативности, чем была, не замечает и не осуждает в отличие от наших предков, ломавших копья по поводу зво́нишь/звони́шь, кто последний/кто крайний, углуби́ть/углу́бить, тапочка/

тапочек, внутрь/вовнутрь, свистеть/свистать. Однако непризнание ненорм как явления правильного языка, образованного нормативно и литературно, вредит выразительности, основанной на отклонении от норм[4].

Бывает сложно отличить почти нормы

от норм. Здесь и кроется зародыш концепции вариативности норм. Признание двойников одинаково правильными всё же противоречит самому оценочно-рекомендательному существу понятия нормы. Нормативность в аналогах вроде грабить, красть, воровать, тырить растворяется в стилистике, отступая перед напором стремления к выразительности самоутверждения или художественной изобразительности. Особенно усугубляется сложность избрания нормы в рядах полных синонимов, стоящих на грани вариантов-дублетов: лингвистика – языкознание – языковедение; карлик – лилипут; туристический – туристский. Многие авторитеты, правда, утверждают, что стопроцентных синонимов не бывает. Почти нормы наблюдаются в лексике, но бывают и в произношении и написании. Сегодня кажется все называют собачий домик конурой, старое будка доводится слышать лишь от эмигрантов первой волны.

Важно поэтому не забыть про неодинаковые механизмы функционирования разных уровней языка, детерминирующие существенные различия в самих процессах нормализации и их результате – в получаемой нормативности. Фонетика и морфология дают больше норм и меньше ненорм, чем синтаксис и лексика. В системообразующем плане нормы и ненормы весьма сходны, отчего так легко взаимодействуют, даже перетекают друг в друга. Этого не скажешь об антинормах, среди которых обретаются явления всех подсистем языка, отчего, строго говоря, они лишь инородные элементы, случайные гости образованного стандарта, пришедшие из глубин языкового океана.

Признав нормой, скажем, решил жениться, считают решился жениться её вариантом или вообще отвергают. Лучше, конечно, увидеть здесь просто две нормы с разным смыслом: «принял решение» и «отбросил страх». Отличить патологию от нормы трудно даже в медицине, хотя очевидно различие между преходящими и смертельными заболеваниями. В отдельные годы наблюдается стремление то сокращать набор актуальных норм, то, напротив, увеличивать их число, приписывая каждой из сходных то или иное разделение труда. Это выглядит ещё и как неизбежное субъективное свойство деятельности профессиональных нормализаторов, которые не ведают соотношения «нормы – ненормы», но видят лишь нормы и неправильности, что влечёт за собой желание либо увидеть в вариантах разные нормы, либо утвердить один с запретом остальных, либо обратиться к вариативности как свойству нормы (см. раздел 7). Эти достойные позиции подвластны общественным настроениям и в настоящее время обострены. Они отвечают взглядам на единство общества разных его слоёв. Педагоги, все истинные ревнители культурной традиции справедливо стоят за языковую устойчивость и определённость. Их миссия особо актуальна сегодня, когда противоречие между пониманием сингулярности или единичности норм и тем, что реально наблюдается, столь обострилось, что не проходит незаметно.

Почти нормы, как скрупулёзное семейство ненормативного таксона образованного языка, исходя из отрицания вариативности норм, вынуждены останавливаться на решениях, весьма открытых сомнению и критике. Сегодня, например, нужно счесть нормой сердиться, оставив серчать

в ненормах. Рокировка сделала бы нормой серчать и отправила бы сердиться в ненормы. В годы приснопамятной войны с «космополитами» и «иностранщиной» игра, угловой удар, полузащитник, вратарь насаждались как норма, а матч, корнер, хавбек, голкипер вытеснились в ненормы; нынешняя американомания имеет обратный вектор.

Торжество необузданной свободы ведёт к попустительству в самых серьёзных делах. Предпочтение чего-то одного может тормозить живые процессы в языке. Реальность нашей эпохи укрепляет мысль, что и в языке наряду с нормами, обеспечивающими дисциплину и порядок, прежде всего в преемственном обучении и аккультурации членов общества, должны наличествовать ресурсы ненормализованные, даже принципиально не нормализуемые. Ненормы, как манифестации литературно образованного языка, отобранные и социально одобренные, однако с особыми правилами использования, только и могут дать людям вольное самовыражение.

* * *