Языки современной поэзии

Эпизод Второй мировой войны в стихотворении «Уходят солдаты» является элементом сюжета и образной системы текста, в котором рассказывается преимущественно о войнах Древнего Рима. В поэтике анахронизма, на которой основано стихотворение, становятся понятными и глагольная форма будущего времени задохнутся (она изображает отдаленную перспективу римских войн), и форма множественного числа существительного в Тиргартенах. В таком случае смысловой объем местоимения Мы выходит за пределы контекста, относящегося к боям в Берлине, а странный показатель времени через год приобретает в стихотворении обобщенное значение времени (в древнерусском языке слово год обозначало время вообще).

Семантические сдвиги в языке нередко приводят к изменению смыслового объема слова и расщеплению слова на разные лексические единицы, т. е. к тому, что слово оказывается не тождественным самому себе в разных контекстах употребления, и эту ситуацию Соснора часто изображает внешне тавтологическими сочетаниями:

Месяц назад был ю-билей: эннолетье художника ЭН.В возрасте возраста он гениален у него нежные губы ичуть-чуть лысоват, —наполовину;носит крестик.(«Несостоявшееся самоубийство» / «Знаки»[182]);(а за стеклами окон —окончательно черное небо,

в нем ни щели,ни иголочного прокола,окончательно черное небос еще более чернымикляксами тучи ломаными линиями молний,числом — без числа).(«Хроника Ладоги» / «Поэмы и ритмические рассказы»[183])

Подобные существительные часто встречаются в разговорной речи (у него температура, у него сердце, у меня нет слуха). Соснора обостряет ситуацию, типичную для разговорной речи, именно парадоксальным контактом производных значений слов (возраст — ‘немолодой возраст’, число — ‘определенное, конкретное число’ или ‘не слишком большое число; такое число, которое воспринимается сознанием’) с их исходными значениями.

Встречается и тавтологическое столкновение глаголов, обозначающих в одном смысле процесс, а в другом — результат процесса:

— Так.Значит, это черный человек,— подумал я…

— Явился он, —подумал я, подумав —разыгрывать классический сюжет.— Ты кто? — подумал я.Молчанье.(«Ночь 9-го октября 1962 года» / «В поисках развлечений»[184])

В стихотворении «День надежд» из книги «Куда пошел? И где окно?» Соснора явно иронизирует над строгим нормативным предписанием говорить надеть (что-то) и одеть (кого-то) — при том, что в разговорном языке вполне грамотных людей глагол надеть почти вышел из употребления, что соответствует системным связям глагола одеть: в магазинах мы покупаем одежду, а не надежду, и на ноги мы что-то обуваем, а не набуваем. Выполняя нормативные предписания, Соснора последовательно употребляет глагол с приставкой

на-:

День мой деньской одеяний!Надел широкую шпагу.Широкую рожу надел на узкие зубы.Надел на демона девушку без перчаток.Надел на глазницы (ей) бюстгальтер — лучше очков!Штаны не надел, девушка ведь надета!Что бы еще надеть? — Шляпу. Надел.Одет недостаточно. К шубе шагнул.Девушка не сходит, сидит на демоне,как на стременах.Ну что ж, ну что ж.Надену

еще шаль шерстянуюсебе на спину, ей на грудь.Не видит, визжит:— Не надевай, я ж обнаженка!Сидели в то утро мыс девушкой, так надетой,что и не вывинтишь.И так — часов пять.Потом мы оба надели делирийи развинтились.Лежали, дрожа!Ели с ноги простоквашу.Слава богу, хоть к ночимне удалось одеться во что-то из меха.Это «из меха» — сестра ея. Все же надеждана теплые отношения[185].