Языки современной поэзии

Словесность — главная тема поэзии Виктора Кривулина. Именно словесность дает надежду на выживание в убогом мире, ландшафт которого — пустырь, сорняки, битые стекла, пристанционные базары, погода — оловянная, свинцовая, сумерки целыми днями, мизерный дождик, люди — обворованный ветеран, дедок из поселковых, однорукий тирщик под эмблемой ДОСААФ, чиновник простуженный, запинающиеся пианисты, издерганные скрипачи, звуки — на стыке звука с нёзвуком, скрип, кашель, милицейский свист.

Кривулин не любуется убогим миром, не поэтизирует его, не злорадствует и не жалуется. Он этот мир пытается осмыслить, глядя на него глазами музы истории Клио, но и за Клио наблюдая глазами поэта, как об этом писала Ольга Седакова (Седакова, 2001-а: 691). Ущербность осознавалась Кривулиным как единственно возможная форма честной жизни.

Кривулин описывает андеграунд в системе метафор и символов — как снижающих, так и возвышающих:

КРЫСАНо то, что совестью зовем, —не крыса ль с красными глазами?Не крыса ль с красными глазами,

тайком следящая за нами,как бы присутствует во всем,что ночи отдано, что сталовоспоминаньем запоздалым,раскаяньем, каленым сном?Вот пожирательница сновприходит крыса, друг подполья…Приходит крыса, друг подполья,к подпольну жителю, что больюдуховной мучиться готов.

И пасть, усеяна зубами,пред ним как небо со звездáми —так совесть явится на зов.Два уголька ручных ожгут,мучительно впиваясь в кожу.Мучительно впиваясь в кожуподпольну жителю, похожуна крысу. Два — Господен суд —огня. Два глаза в тьме кромешной.Что боль укуса плоти грешной

или крысиный скрытый труд,когда писателя в Русисудьба — пищать под половицей!Судьба пищать под половицей,воспеть народец остролицый,с багровым отблеском. Спасинас, праведник! С багровым ликом,в подполье сидя безъязыкомкак бы совсем на небеси![235]

В этом стихотворении, написанном в 1972 году (в год Крысы по восточному календарю[236]

), в тексте объединены и внешнее самоуничижение, и гражданский пафос, и метафизическое переживание.

Т. А. Пахарева пишет, что главным мировоззренческим наследством акмеизма с его погруженностью в историю и культуру оказался этикоцентризм — ответственное отношение к высказыванию, совесть. В этой книге немало говорится о Кривулине (Пахарева, 2004: 35–39).

Совесть уподоблялась в поэзии всяким неприятным существам довольно часто: когтистому зверю, гаду, змею, змее, скорпиону, червю, коршуну, палачу, ведьме, а также у Пушкина гостю незваному и собеседнику докучному (Словарь, 2004: 527).

Уподобление совести крысе объединяет два основных фразеологических контекста для слов, существенных для образной системы стихотворения: угрызения совести (а крысы — это грызуны) и прячутся как крысы. Имплицитное высказывание Кривулина: ‘поэт андеграунда — это совесть нашего времени’, вероятно, противостоит знаменитому советскому лозунгу Партия — это ум, честь и совесть нашей эпохи. Возникает и такой смысл: ‘совесть вынуждена прятаться, как крыса’.

Возвышение низкого осуществляется не только довольно архаическим тропом — аллегорией, не только тональностью и лексикой стихотворения, но и грамматикой высокого слога, в частности краткими прилагательными (подпольну жителю, похожу / на крысу), и синтаксической инверсией (воспоминаньем запоздалым; два уголька ручных), и фонетикой (звездáми).

В строке Воспеть народец остролицый можно видеть отзвук рассказа Кафки «Певица Жозефина, или Мышиный народ». Там крыса Жозефина — бесполезная певица, без которой народ, однако, обходиться не может. Возможна и антитеза народец — народ как реакция на требование советской пропаганды воспевать народ.