Языковая структура

В сравнении с предыдущими способами подчинения этот способ обладает весьма интенсивной семантикой; и он до того лишает придаточное предложение самостоятельности, что оно здесь, в сущности говоря, даже перестает существовать. Даже при модально-временном подчинении придаточное предложение остается самим собою, со своим подлежащим и со своим сказуемым, и только сказуемое получает здесь некоторый отпечаток своей подчиненности главному предложению. В случае же accusativus cum infinitivo возникает оборот, который трудно даже и назвать придаточным предложением, – настолько неотъемлемую часть главного предложения он составляет. Об accusativus cum infinitivo можно спорить, является ли это придаточным предложением или частью главного предложения, просто одним из его обыкновенных членов. Подлежащее такого придаточного предложения уже перестает быть самостоятельным подлежащим, то есть теряет свой именительный падеж и теряет необходимый для него verbum finitum. Главное предложение настолько глубоко и бесповоротно подчинило здесь себе придаточное предложение, что последнее превратилось в простое его дополнение, то есть только в объект его действия. Accusativus cum infinitivo по существу своему ровно ничем не отличается от двойного винительного, только что второй винительный здесь заменен инфинитивом.

Характерно и то, что оборот этот ставится только после глаголов мыслительно-волевого характера. Это означает то, что когда римлянин пускал в ход свое мышление и волю, свои организационные способности, то не было никакой другой силы, которая бы могла ему противостоять, так что всякая сила теряла свою самостоятельность и превращалась только в объект римского мышления и римской воли. В accusativus cum infinitivo подлежащее превратилось в дополнение, то есть всякий возможный в придаточном предложении субъект превратился здесь только в пассивный объект, а все его реальные действия, преобразуясь в инфинитив, лишились права распространяться по всем временам и превратились лишь в абстрактное представление действия, в абстрактный предикат безвольного объекта.

Можно сказать, что accusativus cum infinitivo есть не только способ подчинения, но и способ своеобразного грамматического покорения, прямо-таки порабощения. Недаром действующий субъект придаточного предложения поставлен здесь в аккузативе, который есть падеж винительный, то есть обвинительный (accuso – «обвиняю

»), превращающий все в предмет своего воздействия, обвинения, и тем самым, повиновения. А то, что инфинитив есть абстрактное представление действия вне самого действующего лица, и следовательно, вне его воли, об этом говорят уже и элементарные учебники. Следовательно, если мы скажем, что этот оборот есть грамматический символ безличного, безвольного повиновения

, то здесь не будет ровно никакой метафоры, а будет только точное воспроизведение самого смысла составляющих этот оборот грамматических категорий.

Правда, оборот этот зародился еще на греческой почве и получил там известное распространение. Но то, что сделал латинский язык с этим оборотом, по своей регламентации, по своей обязательности и непреклонности решительно превосходит всякие ожидания, которые имеются у знакомого с греческим языком, переходящего к изучению латыни. По-гречески в главных предложениях косвенной речи может сколько угодно стоять и accusativus cum infinitivo и придаточное предложение с союзом. По-латыни в этих случаях раз навсегда декретирован только accusativus cum infinitivo. По-гречески после всякого рода verba efficiendi, включая глаголы заботы, увещания, воли и прочие, обычно ставится accusativus cum infinitivo. Напротив того, латинский язык строго отличает среди всех таких глаголов стремления и воли, глаголы приказания и запрещения; и для этих последних в строжайшем виде сохраняет асc. с. inf., в то время как для всех прочих глаголов стремления, заботы, требования и, вообще, воли, при которых допускается некоторая самостоятельность их предмета, латинский язык неуклонно ставит ut с конъюнктивом (это так называемые в латинской грамматике дополнительные придаточные предложения). Необходимо, впрочем, заметить, что строгость латинского асc. с. inf. относится, главным образом, к периоду классической латыни. Этот оборот не так устойчив в период архаики и начинает заметно деградировать уже с серебряной латыни. Но это только еще больше выдвигает силу, выразительность и эффективность этого способа подчинения, несомненно, отразившего собой такого же рода общественную практику древнего Рима и выразившего одну из самых существенных сторон производственной и всякой иной деятельности древних римлян.