Ибн Баттута

Наука располагает данными, что судоходство между Индией и Южной Аравией было развито уже с середины второго тысячелетия до нашей эры. Сабейские, а несколько позднее греческие и александрийские суда регулярно отправлялись в плавание на Восток. Навигация была каботажной, и длинный, чреватый многими опасностями путь вдоль сильно изрезанного азиатского берега, по-видимому, занимал около года.

Трудно сказать, когда именно древние мореходы подметили регулярность в смене муссонов, позволявшую судам отрываться от берега и при попутном ветре кратчайшим путем идти в порт назначения. Скорее всего первые вылазки в океан носили вынужденный характер. Каботажные суда ветром сносило в открытое море, где они либо погибали, либо, подхваченные муссонными потоками, в конце концов выносились к берегу. Это, очевидно, повторялось не раз, прежде чем кто-то из арабских или индийских мореходов решился на героический шаг и, уверенный в своей правоте, твердой рукой направил корабль в открытое море навстречу неизвестности и, возможно, гибли.

Европейская традиция связывает открытие муссонов с именем греческого кормчего Гиппала, жившего, как полагают, в I веке до нашей эры. Считается, что Гиппал первым из европейцев стал ходить в Индию кратчайшим путем, добираясь туда всего лишь за 40 дней. Введение «ветра Гиппала» в практику мореплавания дало мощный толчок развитию торговых связей с Индией и в истории мировой культуры имело не меньшее значение, чем открытие морского пути в Индию Васко да Гамой в 1497–1499 годах.

Из Адена Ибн Баттута отправился в начале января и через четыре дня прибыл в африканский порт Зейла, Судно стояло всего лишь одну ночь, и Ибн Баттуха не пошел на берег из-за грязи и зловония, распространявшегося от рыбных отбросов и многочисленных скотобоен. Зейла не понравился ему, и его описание города отличается сухостью и предельным лаконизмом.

Зато сомалийский порт Могадишо, куда Ибн Баттута плыл морем в течение пятнадцати дней, произвел на него огромное впечатление.

Могадишо был основан в X веке арабскими купцами в качестве торговой фактории и быстро стал одним из главных центров арабской колонизации Африки. Пришельцы с берегов Персидского залива ассимилировались с местными жителями, усваивали их образ жизни, обычаи и манеры, сохраняя в неприкосновенности лишь учение пророка Мухаммеда, которое, впрочем, сравнительна быстро распространилось среди сомалийцев.

Выходцы из различных арабских племен жили особно, каждое племя в своем квартале, но все они безоговорочно признавали духовный авторитет первопоселенцев — арабов из племени мукри, которые считали себя кахтани-дами, то есть потомками коренных южиоаравийцев, и выдвигали из своей среды кадия, долгое время объединявшего в своих руках духовную и светскую власть.

Султанат, знаменовавший новую ступень в развитии государственности, полностью сложился, судя по всему, лишь к концу XIII века. Именно поэтому записки Ибн Баттуты, побывавшего в Сомали в 1331 году, поистине уникальны, тем более что пытливый магрибинец сообщает множество этнографических подробностей, которые отсутствуют в других источниках.

Вместе с тем новелла о посещении Могадишо, написанная живым, доходчивым языком, столь увлекательна сама по себе, что имеет смысл привести ее полностью.

«К обычаям этого города, — пишет Ибн Баттута, — относится то, что, как только в гавань приходит корабль, к нему подходят санбуки (а это небольшие лодки), и в каждой санбуке находится группа молодых людей из числа жителей Макдашу. Каждый из них привозит с собой накрытое блюдо с едой и подносит его кому-нибудь из купцов на корабле, приговаривая: „Это мой жилец!“ Так поступают все подъехавшие, и купец с корабля поселяется только в доме своего „хозяина“ — одного из этих юношей (разве только он бывал в городе многократно и хорошо знаком с его обитателями — такой живет где пожелает). Когда же купец останавливается у своего „хозяина“, тот продает товар купца и закупает для него. Если же кто купит что-либо у купца со скидкой или продаст ему в отсутствие „хозяина“, то такая сделка у жителей считается предосудительной.

Когда юноши поднялись на мой корабль, один из них подошел ко мне, но мои спутники сказали ему: „Это не купец, а только факих!“ Молодой человек окликнул своих товарищей и сказал им: „Это гость кади!“ Среди них был знакомый кади, которому он передал эту весть. Кади пришел с группой талибов и послал за мной. Я сошел на берег со своими спутниками и приветствовал кади и его товарищей. Он же промолвил: „Во имя аллаха, мы идем приветствовать шейха“. Я спросил: „А кто такой шейх?“ И кади ответствовал: „Государь!“ Ибо обычай их — именовать государя шейхом. Я было сказал кади: когда-де размещусь, отправлюсь к нему. Но кади мне ответил: „Таков обычай: когда приезжает факих, или шериф, или праведник, он не размещается, пока не повидает государя“. И я вместе с кади и талибами пошел к шейху…