Ибо сильна, как смерть, любовь…

Я протянул руку, отдернул шторки и снова остолбенел. В этот раз, потому что Портрет был на месте. Как ни в чем не бывало он безмятежно смотрел на меня со стены, и краски его сияли. О. Господи, подумал я, неужели мне это все приснилось? Потом я вспомнил, что, когда в темноте я шел по комнате, то оцарапал палец о край стола. Я взглянул на руку, царапина была на месте. Значит, не приснилось. Да я и сам отчетливо помнил, как хотел пить, как встал и пошел в кухню, а потом подошел к Портрету. Его точно дома ночью не было. Ничего себе, сколько же раз он уходил ночью и куда? Понятно теперь, почему ему мешало стекло. Ну-ну, подумать только, у него оказывается есть какие-то свои дела, и он отправляется по ночам их устраивать.

Тогда я только удивился и больше ничего. Ужас пришел потом, когда выглянув в окно, я увидел перед домом карабинеров и толпу народа. Нехорошие предчувствия стали овладевать мной. Я быстро оделся и вышел. Оказалось, что ночью, грабители проникли в квартиру одинокого старика, который жил в крайнем подъезде. Очевидно, старик проснулся и спугнул их, потому что они ничего не успели взять, но старика убили. Это была версия полиции и соседей, но мне сразу все стало понятно. Так вот куда он уходил ночью, и вот почему он опять сияет красками. Он снова напился крови, чертов вампир. Понемногу до меня стал доходить весь ужас моего положения. Я связан неразрывными узами с жестоким убийцей. Одно дело, когда он убивал тех, кто хотел уничтожить его, и совсем другое теперь, когда он убивает совершенно невинных людей. А я вынужден покрывать его и держать его у себя дома. Потому что, если я сейчас решу уничтожить его, то, скорее всего даже не смогу вернуться в квартиру, а споткнусь на ровном месте, и, конечно, разобью себе голову. Это ведь его излюбленный прием. Очевидно, чтобы питаться человеческой кровью, ему нужна разбитая голова. А может, он питается мозгом? Брр. Я вдруг почувствовал, что у меня очень хрупкая голова, и она вот-вот может лопнуть.

Ну, вот, это он мне посылает предупреждение, с горечью подумал я. Да только ему нечего волноваться, я совсем не такой герой, и не собираюсь жертвовать своей жизнью. В конце концов, я ни в чем не виноват. Когда я его вытащил из моря и потом не хотел бросать обратно, я же не знал, что он будет убивать. Но поговорить мне с ним все-таки надо.

Я быстро вернулся домой и, решительно подойдя к Портрету, отдернул шторки.

— Так вот, слушай внимательно, что я тебе сейчас скажу, и постарайся принять это к сведению, — громко сказал я ему. — Очевидно, тебе необходимо убивать, для того чтобы восстанавливать свои краски. Возможно, если ты не будешь этого делать, они выцветут, и ты совсем исчезнешь. Конечно, это не оправдывает тебя полностью, но, по крайней мере, объясняет, для чего ты это делаешь. Вообще-то я надеюсь, что это именно так, потому что такое объяснение все-таки лучше, чем думать, что ты просто маньяк и серийный убийца. Но разве ты не понимаешь, что совершая убийства в нашем доме, ты подвергаешь меня смертельной опасности. Еще одна смерть здесь, и кому-нибудь придет в голову сопоставить даты убийств и дату моего переезда в этот дом. И они поймут, что все началось именно после того, как я здесь поселился. И тогда мне несдобровать, и тебе тоже. Потому что полиция обязательно наведет справки в нашей деревне и узнает о несчастных случаях там тоже. И тогда они примутся за меня и вытащат на свет божий наши с тобой секреты. Так вот, если тебе уж так необходимо убивать, делай, что хочешь, но подальше отсюда, лучше вообще в каком-нибудь другом районе. И, кстати, тогда, когда у меня будет твердое алиби. Я уверен, что ты знаешь, что это такое. А я больше ни о чем не хочу знать и даже слышать.

Этот дьявол был умен и быстро учился. С тех пор поблизости от нашего дома не происходило никаких убийств. И даже более того. В те утра, когда я видел, что его краски сияют ярче, чем в предыдущие дни, в газетах я читал не об убийствах, а только о несчастных случаях. Но я точно знал, что это его рук дело, потому что в полицейских отчетах обязательно фигурировала разбитая голова.