Идеальная жена

Ирина в растерянности стояла на дорожке и пинала вылезший из песка узловатый корень. Может, побежать, догнать, сказать, что погорячилась? Что не будет требовать никакие алименты? А почему, собственно, нет? Неизвестно, как пойдет, сколько времени она просидит в декрете. Получается, Егора при живом родном отце должен будет содержать Кирилл? Ну что ж, всякое бывает, действительно, доходы разные у всех, и коммунизм, где каждому по потребностям, а от каждого по способностям, практически на горизонте, и, видимо, ее семья первая этого горизонта достигнет.

Кирилл Егора не бросит, вырастит… Кстати, а если она родами умрет? Тут, честно говоря, надежда тоже больше на Кирилла, чем на бывшего с его мамашей.

Ирина засмеялась. В общем, позволять другим платить по твоим счетам можно, но шельмовать этих других будет уже чересчур.

* * *

Гарафеев покрутился на работе в надежде, что упадет дежурство или просто кто-то попросит его провести сложный наркоз вместо себя, но поступали только предложения алкогольного плана.

Гарафеев отвечал решительным «нет» с ладонью, как на плакате, и пояснял недоумевающим коллегам, что водка и работа – это хорошо, а водка и безделье – очень плохо.

Трезвый, он сидел в ординаторской, пил чай, как заведенный, и приставал ко всем с вопросом, не знают ли они, отчего бывает зеленая моча.

Выяснил много разной информации, в частности, что, когда ребенок съедает грифель фломастера, моча у него становится такого же цвета, как фломастер, а когда алкаш выпивает «Льдинку», то у него зеленеет не только моча, но и плазма крови. Вспомнили черную мочу при ночной пароксизмальной миоглобинурии, Витька, наморщив лоб, сказал, что вроде бы триамтерен и какие-то антидепрессанты окрашивают мочу в голубой цвет, а противомалярийные препараты делают ее темно-коричневой. При желтухах моча становится цвета пива, это классика жанра, и иногда уходит больше в зеленый, чем в коричневый спектр.

В общем, Гарафеев укрепился в мысли, что моча могла окраситься по тысяче причин, которые никак не проливают свет на странную болезнь женщины, еще раз поныл Витьке насчет работы, получил отказ и отправился домой.

Лиза уже пришла из института. Гарафеев увидел следы слез на ее глазах, и вдруг так остро стало ее жалко, так грустно, что нельзя вернуться в те времена, когда он был большой и добрый волшебник, способный в секунду прогнать любое несчастье, что он решительно потянул ее за руку.

– Поехали.

– Куда?

– Ты мне скажи. Где твой супруг и повелитель?

– Дома, наверное.

– Ну вот и поехали.

– Пап, не надо.

Он молча потянул ее за собой.

Лиза стиснула губы, но, гордая женщина, шла за ним, не проронив ни слова.

Они молча прокатились в метро, но на выходе Гарафеев купил мороженое дочке, а заодно и себе, и они пошли, не торопясь, откусывая по чуть-чуть от восхитительно холодной массы.

– А я думала, ты не любишь мороженое, – сказала Лиза.

Он фыркнул.

– Серьезно? Любишь?

– Ну, конечно.

– Вот блин…

– Чего только не узнаешь о своих предках, когда взрослеешь, – Гарафеев отмерил кусок побольше, и от холода ему свело рот.

– А я твою порцию всегда съедала. Прости…

– Это норма, Лиз, – сказал он неразборчиво, но она поняла.

Когда подошли к двери, Гарафеев задвинул Лизу себе за спину и решительно надавил на кнопку звонка. Он хотел, чтобы Вовка сразу понял, что тут компромиссов не будет.

– Привет, зятек, – сказал Гарафеев, наступая на бедного Вову, – ты один, надеюсь?

– Да, конечно, Игорь Иванович.

– Ну вот и хорошо. А я тебе привел жену.

– Папа… – Лиза осталась на пороге, но Гарафеев втянул ее внутрь и захлопнул дверь.

Он прошелся по Вовкиным апартаментам, обозрел обстановку. Интересно, это зять устроил за неделю такой свинарник или Лиза в рамках борьбы за женские права?

– Ну и срач, – сказал он.

Ребята переглянулись.

– В общем, Вова, садиться я не буду тут. Может, потом, когда приберетесь. Оставляю тебе жену и ухожу.

– Игорь Иваныч!

– Вова, ты когда у меня просил руки дочери и в загсе потом обещал заботиться о ней? Обещал! Ну так и выполняй свои обещания. Вы теперь семья, и решайте свои семейные проблемы сами, а родителям дайте для себя пожить. Все, Вовочка, ты законный муж, значит, твоя очередь терпеть, если ты мужик, конечно.

– Игорь Иваныч, но она…

– Что она, это ее дело, – отрезал Гарафеев, – а ты о себе думай, о том, ссыкло ты трусливое, или нет. Можно бороться за ваше общее счастье, а можно сразу поджать хвост и в кусты.

– Да почему я должен бороться…

– Да потому, что не существует на свете женщины, которая родилась, чтобы тебя ублажать. Можешь, конечно, потратить лучшие годы на ее поиски, но они будут безуспешными. Серьезно, ребята, ну что вы, как маленькие!

Гарафеев все-таки откинул разобранную постель и сел на краешек дивана: