Идеально безумный мир

Андре, сам ошеломленный внезапным сообщением не меньше отца, нахмурился. Позволять сестре оскорблять их родителя он все-таки намерен не был.

– Татьяна… – в голосе его прозвучало нескрываемое предупреждение, и девушка, вмиг разозлившись еще больше, уже хотела, было, оборвать брата, ответить резко и однозначно, высказать все, что думает о нем… Но ее опередили.

Альберт, на протяжении нескольких секунд напряженно размышлявший о чем-то, внезапно выпустил плечо сына и, немного расставив ноги, постарался встать как можно более устойчиво.

– Отойди, Андре… – голос его прозвучал тихо, невероятно уверенно, с какими-то гордыми нотками самопожертвования в нем, – Луи… – взгляд его скользнул к мигом растерявшемуся экс-ученику, – Иди сюда.

Молодой маг неуверенно оглянулся на товарищей, встретился взглядом с тоже порядком обессиленным Винсентом, и обнаружив в них, в нем, такое же недоумение, что царило в его собственной душе, чуть пожал плечами, уверенно делая шаг вперед. Пасовать перед бывшим учителем парню не хотелось.

Альберт молча стоял, ожидая, пока он приблизиться, не говоря ни единого слова, не делая ни одного движения, стоял, замерев, как бездыханное изваяние и просто ждал.

Людовик подошел и, остановившись в шаге от него, вызывающе скрестил руки на груди.

– Надеешься, что я помогу тебе силы восстановить? – насмешливо осведомился он, – Или еще раз вколоть мне что-то хочешь?

– Возьми, – голос мастера прозвучал глухо; он медленно завел правую руку за спину и, замерев в такой позе на мгновение, так же неспешно вытянул ее вперед. В пальцах его был зажат красивый, изящный кинжал в дорогих ножнах.

Луи замер, недоверчиво созерцая преподносимый дядей подарок. Кинжал отца, тот самый кинжал, с которого все началось, который он сам вонзил в грудь стоящему перед ним человеку, он узнал сразу же, но брать пока не рисковал, не понимая замыслов мага.

– Этим кинжалом ты в прошлый раз оборвал мою жизнь, – говорил Альберт все еще несколько хрипло, негромко, но в голосе его звучала несомненная уверенность, – Возьми его. Лишь им можно сделать это вновь…

Юноша, начиная понимать, что понимает с каждым мигом все меньше и меньше, неуверенно протянул руку и, каждую секунду ожидая подвоха, сжал ножны кинжала, затем осторожно беря его с ладони мастера. После чего, не рискуя даже извлекать оружие на божий свет, отступил, постепенно отходя к друзьям.

Андре, хмурясь, созерцал все это безо всякого одобрения.

– Папа… – он настороженно повернул голову вбок, хмурясь, – Что ты задумал?..

Альберт слабо, очень печально улыбнулся.

– Я хотел жить в своем мире, – задумчиво вымолвил он, – Хотел, чтобы вокруг все было так, как того хочу я. Надеялся, что, если я придумаю себе семью, если я заставлю кого-то быть преданным мне, я почувствую, наконец, покой и счастье… Теперь я понимаю, что ошибся, – улыбка его стала немного шире, и взгляд темных глаз устремился к дочери, – Мой внук!.. Я никогда не думал, даже не подозревал, что для меня возможно такое, а теперь… Теперь я думаю, что я пожил уже достаточно и пришла пора уступить место новой жизни, – он немного развел руки в стороны, – Вы оборвете мою, чтобы мир снова вернулся на круги своя, чтобы мой внук мог жить, а я… Жил слишком долго.

Андре, чье лицо с каждым словом отца все сильнее вытягивалось, резко шагнул вперед, хватая его за плечо.

– Даже не вздумай! Я не позволю…

– Позволишь! – Альберт нахмурился и дернул плечом, сбрасывая руку сына, – Есть на этом свете вещи, ради которых стоит жить, но куда важнее то, ради чего стоит умереть. Я не стану первопричиной гибели своего внука, Андре! В нем моя кровь, он – часть моей семьи, я не хочу губить его!

Татьяна, созерцающая и внимающая родителю в совершенном обалдении, неуверенно перевела взгляд с растерянного мужа на потрясенных друзей, на Винсента, который смотрел на своего потомка с открытым ртом, на Луи, напряженно сжимающего кинжал… и внезапно с безумной остротой осознала, что не желает такого завершения этой эпопеи. Она не хотела смерти отца, она хотела лишь, чтобы он перестал мешать жить им, хотела, чтобы мир вернулся на круги своя, хотела просто жить вместе с мужем, сыном и любимыми, родными людьми! Но не ценой смерти человека, подарившего ей жизнь…

– Отец… – слетело с ее губ; девушка замотала головой, – Папа, я… Но ты же бессмертен! – внезапная мысль озарила ее сознание, и Татьяна неуверенно улыбнулась, – Ты ведь не умрешь в любом случае, правильно?..

Людовик, приободренный высказанной девушкой идеей, воодушевленно закивал.

– Вот именно, все эти позы – это так, для отвода глаз, – он же бессмертен! Мир вернется, и он вместе с ним, я…

– Я не знаю, – голос Альберта прозвучал очень спокойно, с зашкаливающим хладнокровием и даже равнодушием в нем, – Я бессмертен до тех пор, пока меня нельзя ранить. Один раз я уже умер… И не знаю, к чему может привести моя вторая смерть. Не медлите, время уходит.

– Еще не вечер, – Винсент, хмуро выпрямившись, окинул потомка долгим взглядом, – Где здесь подвох, потомок? Имей в виду – я не верю в твои благородные порывы, тебе чуждо благородство!