Идеальные мужчины

Первые дни в больнице она провела будто в забытьи. Фигуры врачей и медсестер виделись в каком-то тумане, расплывались, становились фантастичными. Свет невыносимо резал глаза. Хотелось, чтоб ее оставили в покое. В тяжкой дремоте выступали тревожные видения: чавкающая, неровная местность, готовая поглотить ее сменялась бескрайней пустыней, унизанной острыми пиками бугров; ни неба, ни земли — отчаяние и одиночество.

Кризис миновал, но тревога не исчезла. Как тяжело ей было переносить одиночество! А она всегда считала себя сильной. И вот теперь она должна лежать пластом день и ночь, прислушиваясь к пугающим болям в низу живота, вникать в монотонные будни больничной жизни. А Олег ничего этого не знал.

— Вы должны сообщить обо всем отцу ребенка, — советовал Наталье доктор, лечащий ее. То же самое говорил ей и доктор Петров. За последнее время он был единственной ее поддержкой. " Ей просто необходимы положительные эмоции, — " понимал он, соглашаясь с лечащим врачом. "Но будут ли они при вмешательстве Олега?" — думал он.

— А как его дела? — спросила Наталья. Последние дни вместили в себя целую вечность, так ей казалось, хотя прошло всего не более полумесяца.

— Чьи?.. Олега? — очнулся доктор. — Сейчас почти хорошо. Он больше не боится кистей и красок, а для него это главное. И физическая форма у него почти в норме. Теперь он будет вести мастер-класс для любителей изобразительного искусства.

Я рассказывал вам, что у нас уже действуют такие мастер-классы по разным направлениям. Они очень удачно помогают ребятам обрести уверенность в себе, помогают преодолевать трудности. В Олеге с самого начала было какое-то внутреннее сопротивление, и вот сейчас, мы с профессором надеемся на успех. Они с Виктором Соболевым даже посещали церковь.

— На него это похоже, — усмехнулась Наталья бледными губами и помолчала, отведя взгляд на тумбочку. Ей вспомнилось, как когда-то они с Олегом, в самом начале их любви зашли в храм, как он молился, и обновленный какой-то, со слезами на глазах, обещал ей, что они никогда не расстанутся. Господи, как это было давно, и как больно воспоминание! И что осталось от всех этих обещаний?

— Нет, не говорите ему обо мне…о нас, — решительно взглянула она доктору Петрову в глаза. — Скажите, что я попала в больницу из-за мамы. Ведь это так и есть. И пусть он мне не звонит, я сама ему позвоню.

— Наталья… Я говорю жестокие вещи, но если что-то случится с ребенком, отец его может вам этого не простить.

— Нет…Этого не может быть, — серые ее глаза расширились, и губы еще больше побелели.

— Простите, Наталья, — Сергей Петрович машинально гладил ее по руке, — Простите, что причинил вам боль. — «Где найти другие — целящие слова?» — думалось ему. — Если бы я хоть чем-то мог вам помочь, — продолжил доктор. Слова давались ему с трудом. — Профессор Сидоров в курсе ваших дел. Он тоже настаивает, чтобы вы обо всем сообщили Олегу. Позвоните ему, поговорите. Это очень важно, поверьте мне. Сейчас вы не должны быть одна. Вам нужна его поддержка. Забудьте все, что я вам говорил раньше. Вы должны думать о себе и своем ребенке. А я всегда останусь вашим другом.

— Нет, — спокойно сказала Наталья. Видно, все уже было передумано не раз. — Если бы он меня любил, он давно уже был бы рядом.

— Уверяю вас, он страдает от этого… — не окончил мысли доктор.

— Я страдаю. Он страдает, — перебила Наталья. — Что из того, если наши страдания нигде не пересекаются, — отчаянно сказала она.

— Давайте, я сегодня с ним поговорю? И он завтра же будет здесь с вами, — почти воскликнул Сергей Иванович. — Ведь речь идет об ответственности за человеческую жизнь. И о вашем здоровье тоже.

— Нет, нет. Все бесполезно. Я слишком хорошо его знаю. Он меня не любит. Просто я такая дура, что никак не могу с этим смириться.

— Но я вас люблю! — выдохнул доктор.

— Что?

Наталья никак не могла поверить в услышанное, она была просто ошеломлена неожиданностью признания. Доктор сидел, опустив глаза, медленно краснея от непривычности ситуации. Доктор Петров, к которому она привыкла, как к любому врачу…

— Вы? Вы же доктор… Айболит.

— Почему Айболит? — не понял Сергей Иванович. От щек его отхлынул румянец. Он и сам уже был не рад, что у него вырвалось это признание.

— Вы такой хороший, такой правильный…Вы…

" Я не могу вас любить. И никогда не смогу", — вертелось на языке у Натальи.

— Что мне делать с вашей любовью? — спросила она тихо. — У меня будет ребенок.

— Конечно, будет. Я люблю вас, и люблю вашего ребенка. И хочу, чтобы вы были моей женой, понимаете вы это, упрямая девчонка, или нет? — пробормотал он полушепотом, почти не отдавая отчета в своих словах. Сколько раз говорил он это мысленно. И все получалось красиво и торжественно. А теперь его главные слова рассыпались о голые стены и раскатились, как больничные таблетки, просыпанные нерадивой медсестрой.

" Мама так хотела. Мама знала, — промелькнуло в мозгу Натальи. — А может, правда любит? Что же это? " — растерялась она.

— Вы это из жалости? Вы недавно это придумали? Это что, психотерапия? — жестоко спросила она.