Идеи в масках

И он пошел по дорожке к выходу сада.

— Думаете, — насмешливо скрипел Пополони, идя за ним, и все лицо его шевелилось и складывалось в тысячу хитрых улыбок, между тем как глаза смотрели с неподвижным озлоблением на спину мастера, словно видя сквозь нее что-то отвратительное. — Думаете? Но не буду я Пиппо Пополони, если я не летал вчера и не полечу сегодня еще выше.

Леонардо остановился и, смеясь, оглянулся на чудака.

— Ну, что за вздор, синьор Пополони!

— Нет, не вздор, а истина: я летал вчера, — это так же точно, как то, что сияет солнце и благоухают миндали… Я летал так свободно и так действительно, как вон те ласточки, даже как тот чуть видимый сокол, вон, во славе лучей самого солнца, этого пылающего диаманта на перстне перста Господня. Вы улыбаетесь… Конечно, вы думаете, что я летал во сне, но клянусь вам св. Иоанном и св. Павлом, которые также были восхищены до седьмого неба, что по крайней мере на втором небе я был. Да, да, я не только видел спящий Милан под собою, не только созерцал широкий круг Ломбардии и облакообразные вершины Альп на севере, но, вознесшись выше, я увидал уже смутно под собою темный узор земель, омываемых светящимся морем… Можете не верить, но я видел, как земной диск, укрепленный силой Божией, покоится в темнеющем пространстве. Меж тем хрустальный круг луны приближался. Через одно из его отверстий я пролетел на второе небо, и матовая луна, как огромное блюдо из опала, была подо мною. На обратной его стороне виден другой рисунок, — не тот, который суждено наблюдать вам, бескрылым, не страшная картина Каина, созерцающего распростертого брата, — там ясными красками начертано перстом Божьим изображение агнца и семи чинов ангельских, поющих ему «Аллилуйя!» На втором небе носится много духов. Видом они напоминают больших ночных мотыльков и также носят на мохнатых спинах изображение головы Адама, на груди же изображение тернового венца и святой чаши, лица у них похожи на лица красивых девушек из Голландии: это не ангелы, это просто духи эфирных пространств; ими правит архангел, господин луны.

Старик говорил возбужденно, махая правой рукой, глаза его устремились вперед, и в них горели две искры. Левая рука сжалась конвульсивно в кулак. Он взглянул на мастера и крикнул:

— Смеетесь, улыбаетесь, мастер! Смейтесь!

— Как же это вы взгромоздились, — спросил Леонардо, — так высоко?

— У меня были крылья, — большие рыжие крылья, похожие на крылья сов. Сегодня получу серебряные, как у лебедя, и вознесусь на третье или четвертое небо… И для этого стоит лишь шесть — десять раз прочесть молитву, сочиненную одним шотландским аббатом, к сожалению, на отвратительной латыни, и выпить глоток вот этого.

Старик дрожащею рукою показал мастеру пузырек с темной влагой.

— Это Фантасмоген, — сказал он.

Леонардо как-то грустно смотрел на крылатого человека и, наконец, сказал ему:

— Я прошу вас заглянуть в мою мастерскую.

— Что я могу увидеть там? — вскричал Пополони, — Что можете вы показать мне? Раскрашенное полотно? Куклы из гипса? Железные винты и колеса?

— Я покажу вам крылья.

— Крылья?

Пипо Пополони громко захохотал, махнул рукою и быстро удалился.

II.

Наступил вечер того же дня. На дне узкой улицы было уже темно, дома, обращенные на восток, были коричнево — серыми, а те, что стояли напротив, — внизу темные, — синели с каждым этажом, а их черепичные кровли казались выкрашенными в кровь и кое — где сияло на солнце стекло.

Мастер Леонардо в черном плаще и берете шел по этой улице, задумчиво склонив голову. Его длинная золотистая борода красивым матовым пятном рисовалась на бархате его плаща. Редкие прохожие снимали шапки: одни — просто перед очевидно зажиточным синьором, другие — узнавая придворного мастера.

Около одного грязного и высокого дома, стиснутого двумя другими с боков, Леонардо остановился. Он вошел в черную дыру его двери и крикнул:

— Слышит меня кто-нибудь?

Ответа не было, но где — то раздался глухой кашель.

— Ведь это дом Лодовико Рокко? — громко спросил художник.

— Это его дом, — отвечал сиплый мужской голос, и из темноты, из — под лестницы вышла старуха со сгорбленной широкой спиной и раздвинутыми локтями, очень похожая на большого серого паука. Из — под чепца она взглянула злыми глазами на пришельца.

— Здесь живет сицилийский лекарь синьор Пиппо Пополони?

— Лекарь? Клянусь св. Лукой, патроном живописцев, как вы, а также и лекарей, как синьор Пополони, он вряд ли лечил хоть одного человека в Милане во все эти шесть лет… И пусть Мадонна откажет мне в своем заступничестве, если я когда-нибудь проглочу хоть одну его микстуру, хотя бы моя поясница болела в десять раз больше… Лекарь! Он больше похож на колдуна, сказала бы я, если бы не боялась произносить такое проклятое слово.

— Ну, ну, почтенная матрона! Вы, наверное, не так много смыслите в науке, чтобы судить о врачебном искусстве синьора Пополони, — сказал мастер, добродушно смеясь.

— Нет, слава пресвятой Троице и всем святым, я мало смыслю в науке, которая вся недалека от чернокнижия… Я мало смыслю в ней, с вашего позволения, многомудрый синьор да — Винчи.