Идентификация Борна

— Это был самый хладнокровный человек из всех, кого я только встречал. Он был чрезвычайно опасным и жестоким. Иногда мне казалось, что эта война воспринимается им совсем по-иному, чем остальными. Он был подобием Савонаролы, но религиозные принципы он заменил на собственную мораль весьма странного свойства, в которой буквально все было сконцентрировано на его собственном «я». Все люди были его врагами. Бержерон расцепил руки, которые до этого были сжаты в кулаки и лежали на столе.

— Минутку! Ты где-то сказал фразу: «Отряд, которым он командовал». Ведь в составе «Медузы» были и военные. У тебя не сложилось впечатления, что он мог быть американским офицером?

— Американец, возможно, но только не офицер. Это точно.

— Почему ты так уверен?

— Он ненавидел все, что было связано с армией. Его презрительное отношение к командованию в Сайгоне было известно всем. На каждом шагу он стремился подчеркнуть, что армия — это сборище идиотов и тупиц.

— Однако, он не собирался бросать свое занятие, — сказал модельер. — Вернемся еще раз к началу твоей службы в «Медузе». Ты сказал, что имя Борн он не использовал. А как же его звали?

— Не помню. Как я уже говорил, для многих имена заменялись на клички. Его, например, звали просто Дельта.

— Меконга?

— Нет, я думаю, простой алфавит.

— «Альфа, Браво, Чарли… Дельта», — произнес Бержерон по-английски. — И иногда Чарли заменялось на Кейн.

— Ну и что? Он мог выбирать любые имена, какие только могли прийти на ум. Какая разница?

— Имя Кейн он выбрал совершенно осознанно! Это было символично! Он хотел, чтобы это было очевидно с самого начала.

— Очевидно, что?

— То, что Кейн должен заменить Карлоса. Подумай сам… «Карлос» по-испански — это Чарльз, Чарли — по-английски. Кодовое имя «Кейн» было поставлено вместо «Чарли» — Карлос. Это был его первоначальный замысел. Кейн должен заменить Карлоса, и он хотел, чтобы Карлос знал об этом.

— А откуда бы он это узнал?

— Оттуда! Информация стала приходить из Амстердама и Берлина, Женевы и Лиссабона, Лондона и прямо отсюда из Парижа. Кейн становился известным, а Главное, доступным, его цены на контракты были значительно ниже, чем у Карлоса. Он всячески старался его принизить!

— Два матадора на одной арене. Остаться на ней должен был только один.

— И это должен быть Карлос. Мы обязательно поймаем этого самонадеянного воробья. Он где-то здесь, совсем неподалеку от Сен-Оноре.

— Но где?

— Неважно. Мы все равно его разыщем. В конце концов, он сам нас найдет. Он еще вернется сюда, его «я» приведет его к нам. И тогда орел набросится сверху на шалунишку-воробья. Карлос наверняка прикончит его.

Старик откинул занавес и вошел в темноту кабины. Он неважно себя чувствовал в последнее время. Дыхание смерти уже отражалось на его физиономии, и он был доволен, что тот, кто находится за полупрозрачной перегородкой, не может разглядеть его в полумраке кабины.

— Слава Пресвятой Богородице!

— Слава, божий сын, — тихо последовал ответ. — Благополучны ли твои дни?

— Они идут к концу, но все еще благополучны.

— Хорошо… Я думаю, что теперь это будет твоя последняя работа для меня. Но она настолько ответственна, что оплата будет в пять раз выше обычной. Я полагаю, что это будет для тебя хорошей поддержкой.

— Благодарю тебя, Карлос. Будь благословен. Ты знаешь это.

— Да, конечно, знаю. Вот что ты должен для этого сделать. Вся эта информация должна исчезнуть из этого мира вместе с тобой. Здесь не должно быть ошибки.

— Я всегда очень аккуратен в работе, ты знаешь это, а сейчас я уже на пути в тот мир.

— Смерть должна немного подождать, мой друг… Ты должен пойти во вьетнамское посольство и спросить там атташе по имени Фан-Лок. Когда вы останетесь наедине, ты передашь ему следующее послание: «Конец марта 1968 года, «Медуза», сектор Там-Квуан. Кейн был там. Другой человек — тоже». Успел записать, мой старый друг?

Старик старательно повторил сообщение.

— Он скажет тебе, когда следует вернуться за надлежащим ответом.

— Слава Пресвятой Богородице!

Глава 17

— Теперь, я думаю, самое время поговорить об «уне фише» из Цюриха.

— О, мой бог! Я не тот человек, которого вы ищете.

— И я не тот!

Борн крепко держал женщину за руку, не давая ей возможности выбежать в переполненный зал ресторана. Это было весьма элегантное заведение под названием «Арженталь», находящееся в 12 милях от Парижа. Павана и гавот закончились.

Теперь они были лишь вдвоем в обитой бархатом кабинке.

— Кто вы? — Лавьер пыталась высвободить руку.

— Богатый американец, живущий на Багамах. Разве вам этого мало?

— Я должна была бы догадаться, — промолвила она, — ни вопросов о ценах, ни чеков, только наличные. Ведь вы даже не взглянули на счет.

— Или на цены еще раньше в зале. Именно это и привлекло вас ко мне.

— Я была просто дурой. Богатые люди всегда смотрят на ценники, если только не хотят получить удовольствие от пренебрежения ими.

Лавьер говорила и все время поглядывала в зал, надеясь при случае позвать официанта.

Она все еще надеялась сбежать.