Идеология национал-большевизма

Народность, согласно Иванову-Разумнику, пребудет вечно. Он критикует тех, кто не увидел за «иноземным» (т.е. за внешней марксистской оболочкой революции) «подлинно русского». Иванов-Разумник указывает на Петра I как на историческую модель большевистской революции, заслуживающую подражания, и говорит, что «в своей революции Петр I был в тысячи и тысячи раз более взыскующим Града Нового, чем девяносто из сотни староверов, сожигавших себя во имя «Святой Руси».

Впоследствии модель Петра I как модель большевистской власти станет господствующей для тех, кто видел даже во власти Сталина продолжение исторических традиций, но Иванов-Разумник был, по-видимому, первым из них.

Он предвкушает то, что именно русская революция перевернет весь мир, настаивает на мессианском призвании России. Но это языческое мессианство не носит для него традиционного религиозного смысла. Россия — это не более как дикий, молодой, полный сил народ, «скифы», который именно благодаря своему буйному варварству полон сил и поэтому будет диктовать свои законы Западу. «Да, на Руси крутит огненный вихрь, — говорит Иванов-Разумник. — В вихре сор, в вихре пыль, в вихре смрад. Вихрь несет весенние семена. Вихрь на Запад летит. Старый Запад закрутит, завьет наш скифский вихрь. Перевернется весь мир».

Другой идеолог скифства, Лундберг, одно время руководивший издательством «Скифы» в Берлине, а затем вернувшийся в Россию, определял скифство как направленное не внутрь, на те или иные настроения, а против европейской культуры, метко ударяя в «наиболее подлые ее места». Иванов-Разумник, по словам Лундберга, уже почти одинок, ибо «ни одна форма политического революционизма, включая сюда и традиционное народничество, не в силах выдержать такой непримиримости ко лжи Запада».

КИТЕЖ-ГРАД

Одним из источников скифства оказалось радикальное сектантство, а именно та его часть, которая была чревата революционным нигилизмом, выражавшимся в религиозном отвержении государства, общества, всех светских законов и даже религиозных заповедей как утративших силу для того, кто имеет личное откровение Св. Духа. В истории христианства известно много апокалиптических революционных сект, и их появление всегда вызывало серьезные общественные кризисы. На органическую связь в истории христианства религиозного нигилизма и революционного движения указывает Шафаревич, но, к сожалению, он обходит русские секты, сыгравшие немалую роль в истории большевистской революции, ограничивается лишь далекими от России анабаптистами, богумилами, катарами, таборитами.

Русский религиозный нигилизм, так же, как и средневековые нигилистические секты, носил ярко выраженный апокалиптический характер. Он жил в ожидании катастрофы, в преддверии которой мерзость запустения на земле достигла такой меры, что мир нуждался в очистительном огне. Этот огонь должен пожрать новые Содом и Гоморру, а на их месте восставится новое царство Божие. Мировоззрение русских нигилистических сект никогда не было достаточно сформулировано их апологетами в литературной форме, и они всегда оставались преобладающе народными эзотерическими движениями, размах которых перед революцией достиг, видимо, огромных размеров.

Это происходило под покровом официальной церкви, ибо наиболее радикальные нигилистические секты никогда не были организационно оформлены и внешне не покидали церковь, тщательно скрываясь от постороннего глаза. Тем не менее, по ряду оценок, число их приверженцев достигало многих миллионов. К ним, в первую очередь, принадлежат радикальные ветви старообрядчества — беспоповства, которое выделилось еще в XVII—XVIII веках, отрицая законность священства как утратившего божественную благодать. К отрицанию священства рано или поздно не могли не присоединиться и другие нигилистические тенденции, связанные с революционным отрицанием государства, а также в ряде случаев отрицающие все человеческие установления, в точности так же, как это было и в других нигилистических сектах Средневековья, повторявших один и тот же загадочный стереотип, присущий, видимо, имманентно иудео-христианской цивилизации. Мы говорим также и «иудео», ибо и в иудаизме существовала радикальная нигилистическая секта т. н. саббатианцев, повторявшая все тот же стереотип.

Впрочем, это может объясняться и проникновением сектантских влияний в Киевскую Русь вместе с принятием христианства, как это предполагают в частности Н. Толстой и С. Толстая, всех сопутствующих церкви ересей и даже антихристианских течений, тем более что богумилы находились недалеко от Киевской Руси.

Вполне очевидно, что все старообрядческие толки, несмотря на отрицание церкви и государства, носили глубоко русский характер, ибо если они были враждебны даже русской общественной и политической жизни как подвергнувшейся порче в результате иноземных новшеств, то тем более они должны были быть враждебны и первоисточнику этих новшеств — Западу.