Идет охота на "волков"

— И вот смотрю — лох один возле прилавков вертится. А дело было в воскресенье, на вещевом рынке. Все выбирает товары подороже, торгуется, но ничего не покупает. Здесь постоит, пощупает, там постоит, пощупает, и нет-нет за карман держится, за внутренний. Мы с напарником час его пасли, думали, лишь бы ничего не успел купить. Вижу: бабки у него имеются. Народу — не протолкнуться. Две осечки получились с портмоне. Напарник выбрался вперед, одет с иголочки: в коричневой кожанке, отглаженные брючки, кепочка так же кожаная, гладко выбрит — солидный мужчина солидного возраста, просто бизнесмен! И будто бы теряет свой кошелек. А нужно потерять так, чтобы лох заметил его в такой толчее. Ну вот. Уронил кошелек, а этот раззява по сторонам башкой вертит и ноль внимания. Я сзади иду — поднимаю. Второй раз то же самое. Что делать с этим растяпой! В третий раз немного переиграли. Напарник уронил, а я, поперед лоха выскочил — цоп кошелек, украдкой открываю, но чтоб тот видел, а там — пачка баксов свернутая трубкой. У того шары загорелись, вижу — клюнул. Шепчу ему тихонько: мол, брат, вместе нашли — вместе поделим. Он говорит — отдать надо, чужое. Брешет сука, чую — святого корчит. Я отвечаю: кому мол, отдашь? Кто потерял — давно исчез, смотри, что на рынке творится! Вавилон! — Курбан, отчаянно жестикулируя, чуть было не свалился с табуретки, но сбалансировал и уселся на место. — Предлагаю ему зайти за ларек и честно разделить, он само собой, соглашается, но как бы нехотя, ручки как бы не хочется пачкать о такое низкое дело. Зашли за ларь, людей жок, я вынимаю кошель, еще раз свечу трубку баксов, и в это время рисуется мой напарник! Я будто в шорохе, кошелек спрятал, и дрожу. Тот просительно так подходит: — «Ребята, я кошелек выронил, вы случайно не видели? Кто-то поднял». Я грубо отвечаю: — «Нет, не видели, не мешайте!» — и поворачиваюсь к нему спиной. Но он настырный. Подходит с другой стороны: — «Мне сказала продавщица, что это вы. Не могли бы вы показать карманы?» — и чуть не плачет. Ловок артист, классно играет! И опять ко мне: — «Покажите пожалуйста карманы. В кошельке тридцать тысяч долларов, придется милицию вызывать». Ну, я, испугавшись, трясу карманами и убеждаю — милицию звать ни к чему! Тогда он мне базарит: — «Давайте пройдем к продавщице, пусть она скажет, вы подняли или нет». Ладно, отвечаю, сейчас пройдем. Только мы тут с товарищем свои дела уладим, подождите в сторонке, не мешайте. Напарник мой отходит, он свою партию сыграл, теперь моя очередь. Шепотом убеждаю этого лоха принять баксы, все-таки здесь тридцать тысяч, любой потеряется. Говорю: — «Я тридцать штук оставляю, а вдруг ты сбежишь, пока меня проверяют? Оставь в залог деньги. Сколько у тебя?» — Вижу — мнется, не устраивает такой вариант. Увеличиваю давление, в конце концов, он соглашается и вытаскивает десять тысяч тенге. Я говорю — мало! Тридцать тысяч баксов и десять тысяч тенге даже сопоставить нельзя! Откуда я знаю, что ты не удерешь? Ну, достал еще двадцать — и больше ни в какую, хоть плач возле него! Ладно говорю, черт с тобой, только смотри, я тебе верю, не убегай, дождись пока вернусь! И отдаю ему куклу в кошельке с двумя молниями. Там где кукла — на молнии сломана собачка и невидимой ниткой прошита так, что не расстегнешь. И все! Мой напарник хватает меня под руку и уводит, а этот придурок остается. Из-за угла мы наблюдаем, что он делать будет. А что? Ноги в руки — и деру со своими тридцатью тысячами кукольных долларов. Бежит и пробует открыть кошелек, а мы уматываемся с напарником. Все чисто! Жаловаться он вряд ли пойдет, тоже ведь смошенничал. Психология! Тот день был не очень удачным, всего пять лохов ломанули. — Курбан закончил и довольный, чуть было снова не свалился с расшатанной табуретки.

Цаца все это время похохатывал, а затем принялся рассказывать свои похождения.