Идет охота на "волков"

Солнышко припекало, капитан Ромейко, расстегнув ворот форменной рубашки и верхние пуговицы кителя, прохаживался вдоль здания главного УВД Южно-Казахстанской области, зажав в подмышке красную папку. В этой папке находились секретные документы, ксерокопии дела о транспортировке героина фирмой «Ынтымык LTD», и другие бумаги, касающиеся сообщества «Серые волки». Много любопытной информации содержали они, начиная от бухгалтерских нарушений и техничного ухода от налогообложения — до торговли крупными партиями хлопка, барита, горюче-смазочных веществ, наркотиков и оружия. Информации много, но по большей части это донесения тайных работников полиции, которые еще необходимо обогатить доказательствами. Скрупулезная работа, требующая времени.

Фирма давно находится под наблюдением, под опекой полиции, но, как всегда существует «но». Какая-то властная сила упорно не желает раскручивать дело, это видно по растерянным, а порой и напуганным лицам начальства. А тут еще неприятности с главным обвиняемым — с экспедитором. То, что он повесился на собственных джинсах — полный бред, это невозможно даже по той причине, что в камере нет ни одного гвоздя, куда можно повесить полотенце, не только тело человека. Экспертиза засвидетельствовала побои, гематомы, внутренние разрывы тканей, парень мочился и харкал кровью. Та сила, которая не давала следствию полный ход — и была заинтересована в смерти обвиняемого. Признаки этой силы проявлялись не однажды, а постоянно, как только поднимался вопрос об «Ынтымаке», и влияние её значительное, исходящее из Астаны. Но кто за кем стоит — понять трудно, круговая порука и телефонное право. Рано ушел Турбай — многое мог бы рассказать. Каким боком он замешан в истории с наркотиками? Откуда поступления столь крупных объемов? Погибли все подозреваемые, начиная от гаишников и кончая экспедитором, шоферов выпустили под подписку о невыезде, дело спускают на тормозах, ответственных нет. На многие вопросы можно было бы ответить, если бы не «но».

Ромейко вздохнул, поправил фуражку и оглянулся. Возле него, у бордюра, бесшумно остановился новенький мерседес, из машины выбралась Муратидзе и кивком поздоровалась, собираясь пройти мимо, но остановилась.

— Как поживаете, капитан?

Ромейко переложил папку в другую руку, стряхнул с себя несуществующие пылинки.

— Подозреваю — вашими молитвами.

— Моими молитвами? Что вы имеете в виду? Не улавливаю.

— Да бросьте! Все вы улавливаете, все понимаете!

— Это по поводу вашей отставки, что ли?

— Ну вот! А говорите — не понимаете.

Мурка залезла в сумочку, вынула сигарету, зажигалку и прикурила, сигарету взяла в левую руку, правую сунула в джинсы.

— Наверное, не угодили начальству? Распространенная история…

— Клеопатра Алексеевна. Не будем, говоря шаблонным языком — вешать лапшу на уши. Я всегда видел в вас умную женщину и опасного противника. Не дайте разочароваться.

— Послушайте, капитан… — Мурка сделала глубокую затяжку и выдохнула дым в сторону. — Вы тоже человек умный. Зачем вам неприятности? Разве их мало? Вот, потеряли работу. Чего вы выискиваете на территории фирмы, что вынюхиваете со своими, так называемыми, тайными агентами? Или попросту стукачами? Думаете я ничего не знаю? Двум умным людям лучше быть союзниками, чем врагами. Хотите восстановиться? И получить приличное вознаграждение? Не в моих правилах говорить такие вещи, за меня это делают другие, но я нарушаю правила и предлагаю действительно очень солидную сумму. Поверьте, очень.

Ромейко тоже вынул сигарету, Мурка чиркнула ему зажигалкой.

— За предложение спасибо. — прикуривая, сказал он. — Но я, наверное, не современный человек. Не практичный, что ли. Для меня гораздо большее удовольствие посадить вас на скамью подсудимых, чем получить крупное вознаграждение. Для меня моральное удовлетворение выше меркантильных интересов. Понимаете? Вот такой я странный и отсталый человек. Хотя, почему странный? Просто в своей работе я художник. Понимаете? Я работаю не за деньги, хватало бы на хлеб. Настоящий художник, когда пишет на холсте — не думает ни о чем, он счастлив созиданием, он творит. Каждый мазок кисти — необычайная волна радости, не сравнимая ни с какими деньгами. А когда картина закончена — вы не можете представить эйфории художника! Это блаженство я испытываю всякий раз, когда изолирую преступника от общества. Хотел бы испытать его и в случае с вами, и с вашей бандой «Серых волков». А что касается денег? Кто их берет? Не художники. Нет, не художники. Так, подмастерья, алчущие, и видящие в искусстве только средство наживы. Мои рассуждения, конечно, не совершенны, но зато точно отражают состояние души. Теперь вы понимаете, что принять из рук бандитов восстановление на работе — я не могу? После этого буду не рисовать, а пачкать, как банальный маляр.

Мурка зубами щипала красивые крашеные губы, иронично усмехалась, покачивая головой.