Идет охота на "волков"

— Красавец! Мне понравилось твое лицо! — тараторила та, перехватывая ребенка другой рукой. — Всю правду скажу, не за деньги, милый, не за деньги! В глазах всю жизнь тебе прочитаю!

— Уйди сказал! Милицию крикну! — громко пригрозил Булат-Сифон, посмотрев на близко стоящего длинного сержанта без всякой надежды. — Тот будто бы не слышал, задрав голову — вертел ею, кидая взгляды поверх толпы.

Другого от него и не ждали.

Остановились у камеры хранения, Ланцет, пританцовывая и сунув руки в карманы, почти простонал:

— Невмоготу, Булат! Отлить надо, еще в самолете припекло, до сих пор терплю!

Тот насмешливо махнул:

— Иди, иди! Писающий мальчик.

Ланцет устремился в туалет, диктор в третий раз объявила депутатам Гос. Думы о встрече. Что за неорганизованный народ!

Булата-Сифона сзади тронули за руку, он оглянулся.

— Опять ты!

— Послушай! У тебя большие дела начинаются! — не отпускала цыганка, ловко управляясь с малышом. Возле неё вертелись ещё несколько баб в широких цветных платьях, с бусами, кольцами, серьгами, болтливых и громкоголосых. — Не жмись ты, рубль дай, мне хватит!

Булат-Сифон согласился с ухмылкой.

— Ну, хрен с тобой. — вынул мелочь и отдал.

Та обрадовалась, перевернула ему ладонь кверху, заторопилась:

— Были у тебя, друг, неприятности! Из-за женщины неприятности! Какая-то черная — есть у тебя черная? — зло имеет. Берегись той женщины, у неё большая сила! — и цыганка показала на карман пиджака. — Чтобы продолжить, покажи этот карман. Не бойся, денег не прошу. Такой обряд гадания, так нужно!

Булату-Сифону стало смешно, насколько держат его за лоха, насколько просты приемы отбора денег у этой оравы из табора. Сейчас он по очереди вывернет карманы, то есть засветит их пустоту или наполненость. Рядом топчатся ловкие подельники, для которых, собственно, эта информация и предназначается — карманники. Ежели наружные карманы пусты, значит, кое-что имеется во внутренних, а дальше — вопрос техники. Но дело построено ещё и таким образом, что нельзя ни мента позвать, потому что, он в доле, ни уронить неловкое слово, на которое гадалки специально нарываются. Лишь стоит это слово произнести — сбежится весь табор защищать «обиженную», в толчее и неразберихе, которую они устроят — пропали башли!

Булат-Сифон видел, как издалека, с двух сторон спешат на подмогу Ланцет и встречающая братва от питерских воров. И улыбаясь, шутки ради, согласился засветить карман. Вынул оттуда расческу, носовой платок, монеты — сдачи от пепси-колы. Монеты передал гадалке, она приняла их с сожалением, и продолжила чревовещание:

— У тебя сильные денежные интересы, но они не исполнятся из-за черной женщины. Жизнь твоя в опасности. Не знаю кто ты, но остерегайся. Ходишь как циркач по битым стеклам, но подошвы пока целы. Не делай резких движений! Или умоешься собственной кровью. Жизнь длинная и корявая, ты как одинокий зверь бежишь впереди стаи, ты вожак. Но бойся, тебя готовы растерзать!

Цыганка протараторила все это в мгновение и на секунду умолкла.

— Для продолжения надо показать карман. Такой обряд гадания. Покажи этот карман! — указала на следующий, с другой стороны.

В этот момент подскочил Ланцет, уже веселый и довольный.

— Ну, оборзели! — сообщил, запыхавшись. — Барсуки в верзошнике внаглую харятся! Закрылись в кабинке и трутся, суки! Питер — город гомосеков!

И в следующую секунду, за ним подошли встречающие.

— Булат-Сифон? Мы от Ивана Ивановича.

— Здорово, пацаны.

— Двинули? Тачка на улице.

Но цыганка, жалея упущенную выгоду, попробовала возмутиться. Один из «пацанов», детина в метр девяносто и килограммов под сто тридцать, удивленно повернулся.

— Это что за фуфлетка? Ну-ка исчезни, бикса бановая!

Та что-то недопоняла, не вникла, не разобрала, опять раскрыла рот.

— Заткнись, сука, а то бебики потушу! — он положил раскоряченную пятерню ей на рожу и толкнул вместе с ребенком на руки позади стоящим подельницам. Ребенок завыл, а длинный сержант ничего «не замечал». Откуда ни возьмись, вынырнули цыганские мужики, поднялся галдеж, боевиков окружили, зажали в кольцо, и всех вместе потеснили на улицу. Там — выскочили из машины еще несколько людей Ивана Ивановича. Дело собиралось перерасти в крупную потасовку, но к цыганам подбежал ещё один, холеный, гладкий и кучерявый, что-то крикнул на своём языке, и все мгновенно расступились. Посеменил к детине, виновато развел руками:

— Извини, брат! Не разобрались! — и повернувшись, снова проорал на цыганском, те начали быстро расходиться. — Я проучу своих дураков, чтобы глазами смотрели! — пообещал он.

У детины из-за пояса, под пиджаком мелькнул макаров.

— Ладно! Все путем, кирюха! — они хлопнули друг друга по рукам, разошлись.

Булат-Сифон с Ланцетом уселись в BMV, боевики прыгнули по машинам, рванули в Питер. Детина на переднем сидении прокомментировал события:

— Этот табор отстегивает нам проценты. Их барон, правда, падла-падлой. Недавно начал луну крутить, ну и влетел в косяк. Козел, месяц пургу гнал, пока не допер, что на банк попался. Теперь заискивает. Ничего, с пенёй все вернет!